Москва женского рода, Петербург мужского.
В Москве всё невесты, в Петербурге всё женихи.
Москва — старая домоседка, печёт блины, глядит издали и слушает рассказ, не подымаясь с кресел, о том, что делается в свете. Петербург — разбитной малый, никогда не сидит дома, всегда одет и, охорашиваясь перед Европою, раскланивается с заморским людом.
Петербург — аккуратный человек, совершенный немец, на всё глядит с расчётом и прежде, нежели задумает дать вечеринку, посмотрит в карман. Москва [...] если уж веселится, то веселится до упаду и не заботится о том, что уже хватает больше того, сколько находится в кармане: она не любит середины.
Петербург любит подтрунить над Москвою, над её аляповатостию и неловкостию и безвкусием; Москва кольнёт Петербург тем, что он человек продажный и не умеет говорить по-русски.
Москва нужна для России; для Петербурга нужна Россия.
В Москве всё невесты, в Петербурге всё женихи.
Москва — старая домоседка, печёт блины, глядит издали и слушает рассказ, не подымаясь с кресел, о том, что делается в свете. Петербург — разбитной малый, никогда не сидит дома, всегда одет и, охорашиваясь перед Европою, раскланивается с заморским людом.
Петербург — аккуратный человек, совершенный немец, на всё глядит с расчётом и прежде, нежели задумает дать вечеринку, посмотрит в карман. Москва [...] если уж веселится, то веселится до упаду и не заботится о том, что уже хватает больше того, сколько находится в кармане: она не любит середины.
Петербург любит подтрунить над Москвою, над её аляповатостию и неловкостию и безвкусием; Москва кольнёт Петербург тем, что он человек продажный и не умеет говорить по-русски.
Москва нужна для России; для Петербурга нужна Россия.
