Я, уважаемые читатели, никогда не был ханжой...Но то, что снято на фото - это уже явный перебор.
Готовая иллюстрация к моей новой книге "Потерянная тетрадь". Небольшой отрывок из неё.
Выслушав тост первого секретаря о дорогой гостье, которая так неожиданно посетила их город, и выпив, под осетрину, несколько бокалов шампанского, я поднялась со своего кресла, которое по случаю взяли из какого-то музея, и проведя круг рукой обращаясь к хормейстеру сказала:
— Маэстро, а теперь финишируйте с этим народным эпосом. Сбацайте, что-нибудь из битлов или из джазовых композиций Диззи Гиллеспи, или Чарли Паркера. Имеете, что сыграть?
Маэстро на некоторое время замялся, потом посмотрел на первого секретаря, тот кивнул головой и через некоторое время в актовом зале смешанный хор баянистов, рожечников и балалаечников грянул песню за желтую субмарину.
Я много раз слышала эту композицию битлов, но молодецкий присвист запевалы в конце каждого куплета меня, честно говоря, просто шокировал. Не хуже у них получилось и остальные композиции битлов. И как обычно бывает на таких банкетах, когда внутренний градус перевалил за черту норм морали, народ стал требовать разврата. Хор со сцены убрали, а на его место, под баяно- балалаечные переливы канкана, с уханьем и гиканьем, выскочили полуобнаженные девицы. Присмотревшись я увидела, что на них не было ни лифчиков, ни нижнего белья, зато присутствовали комсомольские значки. Мулен Руж по Мухосрански. Один из отцов города залез на сцену и стащив с неё понравившуюся танцовщицу, затащил за стол… вернее будет сказать, под стол, где она ему и сделала внутривенный массаж его детородного органа. Его примеру тут же последовали и другие властители Мухосранского мирка.
Сцена быстро опустела, но зато за столами слышался смачный мат и плотоядный стон. Кто-то предложил сыграть в игру — десяточку. Его инициативу поддержали единогласно. Тут же на средину актового зала вытащили круглый стол, за которым, встав в голубиную позу, расположилось десять голых танцовщиц… На средину стола положили десять долларов, месячную зарплату сталевара — огромную по тем временам сумму. Это был приз той танцовщице, на которой завершит половой акт игрок, который будет иметь их по очереди. Забавная игра.
Хотя, другим она таковой не показалась. Они поставили на колени толстожопую танцовщицу-комсомолку и на её спине стали играть в карты. Пепел тут же сбивали ей прямо на спину, а иногда, в пылу игры, тушили о неё и сигаретные окурки. Комсомолка в такие моменты сычала от боли, а кто-то из игроков хлопал её по жопе приговаривая: «А ты думала легко было нашим комсомолкам-подпольщицам? Так, что терпи и закаляйся сучара, отправим тебя в Париж подпольщицей».
В общем в том горисполкомовском свинарнике всем, кроме меня, было весело и прикольно. А мне почему-то вспомнился рассказ Михалыча, как в осаждённом, блокадном Ленинграде, по такому же примерно сценарию проходили подобного рода мероприятия, руководителей обороны города. Тогда я думала, что он в своём рассказе преувеличивал или шутил...Оказалось не шутил и не преувеличивал. Кто на что учился.
Воспользовавшись моментом я, незаметно со своим телохранителем, покинула тот междусобойчик. Руководители страны загнивали, что оставалось делать руководителям на местах? Гнить вместе с ними. Так можно спасти эту страну от краха…? Вряд ли. В будущем, в скором будущем её ожидала стагнация и распад. А сейчас — пир во время чумы. *
