Как уже могли понять те, кто заглядывает на мою страничку, этот не-самый-главный персонаж "Одиссеи капитана Блада", более того - антагонист главного героя мне дорог. Дорог до такой степени, что я придумала ему целую жизнь, да еще в нескольких вариантах.
Впервые дон Мигель заинтересовал меня как личность, а не просто злодей, в процессе написания "Пути домой", который стал первой частью "Лепестков на волнах". Не сразу. Сначала была мысль, что жизнь его закончится трагически. Затем она трансформировалась. Я захотела сохранить ему жизнь или дать на это намек. А потом прониклась им настолько, что пришла идея придумать для него что то… хорошее. Видимо, пока расписывала его внутренние терзания
Ну правда же, у него были все основания не любить нашего обожаемого капитана Блада.
Сабатини называет его «прославленным флотоводцем», значит, дон Мигель не был обделен военными талантами. Об этом же говорит тот факт, что он возглавлял флот Испании в Карибском море. Для меня показательно еще и то, что он мог бы отговорить дона Диего от налета на Барбадос — значит, здравый смысл у него тоже присутствовал. Но вот, не повезло сеньору адмиралу.
Так какой же он, дон Мигель де Эспиноса?
Далее идут некоторые его характеристики. Рассуждения опираются исключительно на мои домыслы и мое видение, чиста и субъективная ИМХА. За основу взят небольшой флэшмоб о персонажах.
Чем он пахнет?
Запах — это очень важно. Это часть образа, и наши симпатии и антипатии могут строится на основе того, нравится или нет нам, как пахнет человек. Даже если наше обоняние притупилось эволюцией, и мы на сознательном уровне не идентифицируем всю гамму запахов, подобно лошадям, собакам или кошкам. Мне приходят странные ассоциации: корица, что-то пряное и горькое одновременно. Это когда на берегу. В море и после боя — как и все военные моряки — просмоленное дерево, соль, порох. Пот и кровь, эссенции трав, лекарственных бальзамов. Вино.
Как он спит?
На спине. Чутко. Времени для сна надо мало — при необходимости может парой часов обойтись или вовсе не спать. Но он испанец, может и сиесте предаваться с большим воодушевлением.
Какая музыка ему нравится?
Что-то под гитару с хриплыми и страстными выкриками. В сцене с плененной Арабеллой есть деталь — гитара, забытая в каюте. Если предположить, что каюта адмиральская? Хотя и необязательно. Многие дворяне, тем более в Испании, могли играть на гитаре и даже слагать сонеты. Думаю — дон Мигель вполне тоже мог. Хотя бы в молодости. И пел некой даме в Севилье, спрятавшись в благоухающих жасминовых кустах.
Что он коллекционирует?
Оружие. Может быть, предметы искусства, он точно знает им цену. Но вообще ему некогда заниматься этим. Или лень.
Религия?
Упертый католик, впрочем, не отличается ни смирением, ни всепрощением, да и вообще лишен особых добродетелей. Гордыня немерянная. Может и против бога взбунтоваться.
Какие у него могли бы быть увлечения, пристрастия?
Как и все дворяне, в особенности посвятившие себя военной службе, думаю, он спец в фехтовании и верховой езде. Далее. Он — моряк и конечно, море отнимало большую часть времени. И почему-то мне кажется, что он любил море. Чтобы свежий ветер трепал волосы. И брызги в лицо. Наверное, даже отпрыски знатных родов, купившие себе офицерский патент, но не любящие море, адмиралами не становятся. Во всяком случае — прославленными флотоводцами. Он ценит хорошую кухню, красивую утварь, комфорт, но как человек своей эпохи, вполне может обходиться без всего этого. Доводилось и адмиралам вкушать солонину и сухари с червячками да запивать несвежей водицей.
Каким страхам он подвержен?
Думаю, страхи есть и много. Но они такого… метафизического и умозрительного плана. Не боится собственной смерти и боли. Ранен был не раз и не два. А вот «потерять лицо», уязвление гордости — это да. Наверняка что-то размышлял и о загробной жизни. Но вот вряд ли такой прямо страх перед адскими муками. Скорее — приятие. Судьбы. Фатума. Неизбежности страданий. Стойкость, безусловно есть. Нечувствительность к физическим страданиям. К жаре и холоду. Читывала однажды про испанского конквистадора, которому прижигали каленым железом рану от индейской стрелы. Того даже не связывали. А также посмотрела сцену смерти Изабеллы Кастильской. Ее слова — "пора перестать приставать к Господу с мольбами о спасении моего тела и позаботиться о спасении моей души". Суеверен — опять же, как испанец и моряк. Однако окажись в какой-то зловеще-мистично-жуткой ситуации — будет держаться до конца.
Его личная жизнь?
В романе — ни слова. Но мы знаем, что он очень привязан к брату и племяннику. И исходя из этого, у меня возникло ощущение, что на тот момент он был одинок. С другой стороны, это говорит нам о его способности любить. ЛЮБИТЬ! И это очень важно для меня. Часто родные братья сшибались в таких схватках, что нынешним сутяжникам и не снились. Те, в целом — он не холодный мрамор или глубоководная рыба. Возможно, были возлюбленные. Ах, как бы я хотела про это почитать. Как старшему сыну — а кстати, может там и еще более старшие сыновья были, как знать — ему вменялось чуть ли не в обязанность дать роду продолжение. Может быть, даже наверняка, он был женат. Но, учитывая материнскую и детскую смертность, отсутствие у него жены и детей на момент событий романа — не так уж невероятно.
Как он проводит свободное время?
Сиеста наше все. Послеобеденная. Дрема, фрукты и вино. Поскрипывают снасти и переборки. Распахнутая на груди рубашка, ленивые переборы гитарных струн. Смуглая изящная кисть с длинными пальцами. Или — ненастный вечер. Камин и толстый фолиант в руках. Отблески огня на лице. Не прочитано ни строчки. О чем вы грезите, сеньор адмирал? О прошлом? О будущем?
Самый главный недостаток?
Одержимость и упертость. В частности — одержимость Бладом. Бешеная жажда мести и неспособность вовремя остановиться, доводящая до безумия. Гоняясь по всем морям за неуловимым пиратом, он был уже на грани, и, думаю, готов был преступить все и вся. И все-таки, какой-то расчет или последние остатки здравого смысла (чести и воспитания?) удержали дона Мигеля от совсем уж нехороших поступков в отношении Арабеллы, и он даже как будто вспомнил, что может быть галантным. (Эпизод с шоколадом). Подозреваю, что этот поступок был совершен скорее на автопилоте, но тем не менее. И лорда Джулиана после всех дерзостей не тронули. О чем это может говорить? Или дон Мигель не совсем спятил, или все-таки не окончательное чудовище.
Еще немного рассуждений и домыслов, просьба не принимать их близко к сердцу, они очень субъективны.
Вражда с Питером Бладом. Что-то шепчет мне, что при иных обстоятельствах они могли бы стать… если не друзьями, но каким-то образом принять существование друг друга. Они могли быть союзниками — во время Голландской войны 1672-78 гг, сражаться вместе, те не на одном корабле, но на одной стороне, у берегов Сицилии в 1676 году. Как мы знаем, Блад был произведен в лейтенанты как раз в том бою, когда погиб голландский адмирал де Рюйтер. И дон Мигель мог уже командовать одним из кораблей испанской эскадры. Как бы сложились их судьбы, если бы они были уже знакомы? (Так родился рассказ "Искушение дона Мигеля")
Я иду дальше и моделирую ситуации, когда они могли бы если не помириться, то примириться. Конечно, это в большей степени относится к дону Мигелю. Например, угроза его жизни. И точно не со стороны Питера Блада, тогда только грудью на амбразуру. Если бы они немыслимым образом вынуждены были сражаться против третьей силы или совместно выживать. (На необитаемом острове, вестимо). Или угроза жизни для кого-то, очень дорогого для него.
Или, к примеру, если бы оба загремели в темницу сырую по обвинению… в пиратстве. Кто — в прошлом, а кто — в настоящем. Сели бы рядком, поговорили ладком. А то все некогда было. (рассказ "Ирония судьбы")
Но только ли испепеляющую ненависть он чувствовал к Питеру Бладу? А может, не желая сам себе признаваться, еще и отдавал должное как достойному противнику? Нечто, похожее на… суеверный трепет перед удачей врага? И где-то уж совсем в глубине души — преклонение и восхищение?
Вот взять их последнюю встречу. Он был почти готов выхватить шпагу, не думая о самосохранении и неминуемой смерти, возможно, желая ее — и Блад опускает свою руку на его. И бешеный норов смирен.
Блад здесь тоже прекрасен, отпуская своего злейшего врага. Для меня очевидно, что и он выделял как-то по особенному дона Мигеля. Ну, с Бишопом там все ясно, там — Арабелла. А тут? Тут она тоже есть, стоит в нескольких шагах, но Блад то ее пока не видит.
Издав нечленораздельный вопль бешенства, адмирал хотел схватиться за шпагу, но не успел сделать это, так как его противник быстро сжал его руку своими железными пальцами.
— Спокойно, дон Мигель! — сказал он твердым голосом. — Не вызывайте своим безрассудством тех жестокостей, которые допустили бы ваши люди, окажись вы победителем.
Несколько секунд они стояли молча, не сводя глаз друг с друга.
— Что вы намерены со мной делать? — спросил наконец испанец хриплым голосом.
Капитан Блад пожал плечами, и его твердо сжатые губы тронула слабая улыбка.
— Мои намерения уже осуществлены. Я не хочу причинять вам еще большие огорчения, в которых повинны вы сами.
Занавес. Больше мы с доном Мигелем не встретимся. Дальнейшая его судьба покрыта мраком, и внушает серьезное беспокойство. Доплыла ли шлюпка до Эспаньолы? Не арестовали ли его за пиратство, что тоже могло кончиться судом и казнью? Да и вопрос его душевного состояния остался открытым. В "Удачах капитана Блада" возникнет маркиз де Риконете в качестве адмирала флота Испании в интересующем нас регионе. Да, эти рассказы были написаны позже, и Блад плавает на корабле, носящем другое имя, и странные вещи творятся с хронологией. Но и такой исход вероятен. Об этом я пофантазировала в рассказе "О природе странных сновидений", который еще будет опубликован.
И все-таки — пусть ему повезет. И пусть хоть и на склоне лет, на его жизнь упадет солнечный свет. Я не говорю ему — "прощайте", я говорю ему: "до свидания, сеньор адмирал".
