Дорофеев Дима(любимые поэты)

                                                                                   Лужи                                                                    

а из всех оставшихся нужд -
на ступеньку стать ближе к раю.
звёзд на небе на всех хватает.
впрочем, как и воды из луж.
там - напиться, тут - насмотреться.
в горле - жар, в голове - стишок.
я пакую свой вещмешок,
обуваю солдатские берцы.
фотки рву - не могу смотреть
ни на ту, ни на тех... неважно.
лужи снова спасут от жажды,
звёзды будут светить и впредь.
просто сделай шаг за порог.
всё уже, больше нечего рушить.
и желаний других не нужно.
лишь одно только - чтобы в срок.


                                                                       Маки




мы вернулись, но кто-то трёхсотым, а кто-то двухсотым.
много тех, кто остался за Речкой вдыхать аромат
маков дикого горного края, будь он трижды проклят.
и неистово бьётся в груди нецерковный набат.
нагадали покой нам, бача, с гор свистящие раки.
и невесты уходят от тех, кто ночами кричит.
до сих пор я во сне, шурави, вижу алые маки,
за которые резали глотки салаг басмачи.

мы писали домой - что словам до того, что меж нами
километров всего лишь каких-нибудь несколько тыщ.
только вот на ненужной войне мы не стали богами,
что сумели бы агнцев в чалмах отделить от козлищ.
нагадали покой нам, бача, с гор свистящие раки.
и невесты уходят от тех, кто ночами кричит.
до сих пор я во сне, шурави, вижу алые маки,
за которые резали глотки салаг басмачи.

алых маков отвар чьи-то души смертельно задурит.
нас засыплют песком злые джинны пустынных ветров.
там меняли они наши жизни на девственных гурий,
мы же - их. на протезы и медь в шапке в недрах метро.
нагадали покой нам, бача, с гор свистящие раки.
и невесты уходят от тех, кто ночами кричит.
до сих пор я во сне, шурави, вижу алые маки,
за которые резали глотки салаг басмачи.

сколько минуло лет, сколько зим, сколько запертых в цинке,
присягнувших на верность исчезнувшей ныне стране.
я несу чёт гвоздик и бутылку с собой по старинке:
вам на землю, мне - в рот, чтоб полей тех не видеть во сне.
до сих пор я во сне, шурави, вижу алые маки,
за которые резали глотки салаг басмачи.

нагадали покой нам, бача, с гор свистящие раки.
но уходят невесты от тех, кто ночами кричит...


                                                                                                       Сашка



-У него джакузи да лестница за миллион,
Он пьёт коньячок ИКС О и, хамон жуя,
Сыто щурится. А у Сашки вот нет ничего.
У Сашки сермяжная правда да ни х…я.
-У него магазины, охрана и Туарег.
На выданье доча. Но она в загранке (Германия), ого-го.
Ну, а Сашке, случись чё, не светит даже и грев.
У Сашки сермяжная правда и нет совсем никого.
-Был дружок, да и тот на белый подсел.
Нынче в розыске (по линии ФСБ).
Чё: у них там бабосы и беспредел.
А у Сашки сермяжная правда да злость, как у всех.
-Бог простит, Богу похер на дураков.
Он кидал лохов и бабуль. А чаще кидал своих.
А у Сашки десятка четыре ненужных стихов,
Кашель с кровью, сермяжная правда да кулаки.





                                                                               Январь

Этот январь расставит всё по местам,
Все твои прошлые мысли, поступки, фразы.
Я увеличил дозу примерно в три раза,
Значит, поднялся ещё на ступень к небесам.
В прошлом останутся губы, которых хотел.
Теперь не захочешь. А может, уже не успеешь.
В вену дозатором капельно тикает время,
Крошится в пыль никакой не Судьбы не Мел.
Сколько написано мёрзлых декабрьских строк,
Выпито горькой нечудодейственной водки.
Сколько их будет, январских стихов, в смысле, стопок?
Что бы такого смочь, что никто не мог?
Ты извини, недогладил твоих колен,
Недообнял и недошептал на ухо.
Это январь загоняет мне финку в брюхо,
Это опять приходят тени со стен,
Только не так, как раньше, теперь я слышу
Их разговоры, что прежде казались мычаньем.
Что остаётся - я больше не сплю ночами.
Значит, поднялся ещё на ступеньку выше.




                                                                                               Здесь и там

ни свечей по нам, ни погребальных костров.
не сфартило навсегда оставшимся Там,
на развалинах брошенных блокпостов,
на ошмётки разбросанным по горам,
не доевшим тушёнку со штык-ножа,
воевавшим за чью-то дурную спесь.
от жетонов шарахнется в стороны ржа.
не сфартило вернувшимся в наше Здесь.




                                                                                                      мимо

может быть, ты всё же заглянешь, Проходящая Мимо,
Не Звонящая Больше С Уже Неизвестного Номера?
я готов - замазал морщины бесцветным гримом,
схоронил за оградой стихи по тебе, которые померли,
забросал диван старым хламом, чтобы не было нам постели,
поставил чайник, купил торт и НЕ сходил за бутылкой,
вырвал из всех календарей колющие прошлым апрели,
прошил-перевязал бьющуюся на виске голубую жилку.
впрочем, хватит уже обо мне. как сама, чем дышишь?
сколько прожила-пережила мужей-семей-детей-абортов?
сколько строк срифмовала, с кем вчера каталась на лыжах?
а я завязал, у меня теперь всё post mortem.
чёрт, ну вот я опять о себе. прости, привык орать ночами.
впрочем, неважно. как ты, с кем ты, где ты?
в ответ зеркала усмехались и хитро молчали.
письма моей зимы не доходят в чужое лето.

                                                                                                               ладан

кто сказал, что встретимся, склеим половины?
Днюха скоро. у тебя. у меня годины.
ты шампанского. в кафе. я тут сотку.
у тебя полог гардин. у меня решётки.
головою прошибал (помнишь?) стены.
ты отраву в строчках льёшь. я по венам.
ты любила. я терял. самых близких.
крестик ставишь на руке. я на жизни.
ты домой. я тасовал "борт" и нары.
кошка. до себя сама. я волчара.
разбежаться б, что б не нам. и не Вашим.
(год прошёл уже с тех пор, как закашлял).
я кантуюсь. босяком, дурнем, пьянью.
лезу в петлю, но, увы, только ранят.

помнишь, как шептала мне: любый... ладо...
дышим.
ты на ладанку.
я на ладан.

                                                                                              считалочка

у меня на счастья шмат нет ни брони.
кто там стонет подо мной? кто-то стонет.
да, ору я по ночам. хуля, нервы.
камнем первый кто в меня? каждый первый.
я шагаю с утрева в тюрьмы, в клети.
кто мою сыграет роль? кто-то метит.
помереть бы, да не ждёт райских гурий -
на хера я им, такой? разве дуре.
зачесался старый шрам - к непогоде.
бреда много у меня. нету брода...
но живу. не по ночам, в липком поте.
кто молился за меня? вряд ли кто-то.

                                                                              Бабье лето

-Извечный кашель чуть утихнет от тепла.
Кусочек лета. Улыбайся и живи.
Бликует солнце на церковных куполах.
Сезон амнистий и сезон любви.
Довольно лапы тёр вонявший серой бес,
Который вывел, как шакалов, на Неё,
Тех, пересевших с ишаков на "Мерседес",
Троих джигитов, упакованных в "рыжьё".
-Пустое прошлое: "колючка" за разбой.
И не идейный, как гюговский Жан Вальжан.
Но с тротуара Он сошёл, им крикнув "Стой!"
И между пальцами в кармане "мойку" сжал.
А Он запойным-то и не был никогда.
Позволил лишнего, так что ж Его винить?
Бегут по небу кучерявые стада.
Нить паутины, словно чьей-то жизни нить.
-Костяшки сбитые и бритва - это плюс,
Да не игрушки - три "ствола", как ни крути.
Расцвёл в груди багряных роз осенний куст.
Но Он девчушку у "зверей" сумел отбить.
Она трясла Его за плечи и звала -
Откуда было знать о смерти Ей, малой?
И били реквием по Нём колокола...
Из-под наколотых под кожей куполов.

                                                                            Звонок

Ты же впускала меня в себя до конца.
Так, мол, сложилось - детей, мол, уже не рожать...
Только теперь не пустует в детской кровать.
Девочке годик. Любит тебя. И отца.
Сколько прошло их уже, лет, вёсен и зим?
Сколько других в себя принимала постель?
Я не ловлю больше кроликов и пустельг,
Я не вдыхаю больше табачный дым,
Я выпускаю мыльные пузыри -
Полупрозрачных призраков прошлых дней.
Оль, а я стал намного "немного сильней".
Всё честь по чести, и шапка на мне не горит -
Я не ворую улыбок. Не ставлю на кон
Что-нибудь. Слов не держу - не даю никому.
Как-то... привычнее, что ли, оно... одному.
Чёрт меня дёрнул сегодня включить телефон...