«Что бы мы пережили и что бы сказали, если бы у нас отняли солнечный луч? Вот так — внезапно, совсем, на неопределенное время, возможно, навсегда. Наступила бы тьма — беспросветная тьма, плотная, как сажа, без утренней зари, без дневного света, без вечернего сияния. Черные тучи над головой и гнетущая темнота на земле. Итак — вниз головой в зияющую пропасть великого мирового круговорота? Страшно. А надолго — невыносимо.
И все же люди это выносят! Какое множество… И вовсе не замечают этого.
Как много живет на свете людей, которые из чисто просвещенного благоразумия укрылись за «отсутствием предрассудков», и «вон предрассудки» и окопались там, только чтобы не совершить никакой «ошибки», чтобы только не верить во что-то «необоснованное», «недоказанное». Из боязни обманчивой «видимости», фальшивого или мнимого «блуждающего огня» эти мудрые рационалисты построили себе бетонный свод над головой и создали себе таким образом гнетущую тьму. Эта борьба в какой-то момент касалась всех любителей тьмы; а кто захочет защищать мракобесов? Чтобы только, ради Бога, из боязни тьмы не стать слепым; ибо в этом случае будет безнадежная, беспросветная тьма! Чтобы не выплеснуть с водой и ребенка! Чтобы не отрезать вместе с волосами и голову! Старая добрая логика гласит: «Слишком много доказывать означает все потерять». Один умный человек, который читал о бактериях, отказался от всего и забаррикадировался в каморке без воздуха и света. Что же произошло? Он сам стал очагом бактерий.
Кто хочет жить, должен нести все тяготы жизни. Кто несет бремя, нуждается в утешении; тому нельзя ни в коем случае придавать своей жизни вид организованной безутешности. Что? Иллюзии? Нет, ничего подобного! Иллюзии не утешение. Мнимое утешение ведет к отчаянию. Обман — отец разочарования. Человек, возможно, уже настолько зрел, чтобы воспринимать божественный солнечный луч без обмана и самообмана.
Ему надо лишь свободно и смело открыть свое око; и солнечный луч уже здесь, со всеми своими прекрасными дарами. Да, свободно! Ибо человек не тогда свободен, когда он закрывает глаза из боязни иллюзии, а тогда, когда он открывает их из глубины сердца. И смело! Ибо человек смел не тогда, когда он, подобно страусу, прячет голову в песок, а тогда, когда, светясь, предлагает орган восприятия солнечного луча — око — миру и Господу. Око здесь существует для солнечного луча. В верно открытом оке есть свое собственное солнце; и поэтому оно предрасположено к тому, чтобы верно увидеть большое и прекрасное солнце мира.
Но солнце мира не хочет, чтобы на него глядели, пялили глаза или просто глазели. Нет — его надо созерцать. Гегель сказал однажды: «Кто разумно видит мир и историю, того и они видят разумно». А кто созерцает мир с просветленной любовью, на того он посылает любовь и свет. А любовь и свет — есть солнечный луч.
Конечно, можно относиться с презрением к жизни чувства — напр., к любви, радости, благодарности, уважению, благоговению, чести и патриотизму – и отвергать все это как «сентиментальность», но от этого душевные чувствования отнюдь не исчезнут, они станут не только грубыми, злобными, нечистыми и отвратительными, т. е. душевно и телесно вредными, а духовно гибельными; они прилепятся к дурным содержаниям, и человеческая душа исполнится ненависти, зависти, злости, гордости и мстительности.
Точно так же «отвергнутая» и запущенная сила воображения отнюдь не исчезает и не прекращает свою жизнь; напротив, она разнуздывается и предается самым низменным, грубым и унизительным жизненным содержаниям: она отыскивает похотливые, безвкусные, злые образы и наслаждается ими и проносится слепо и равнодушно мимо образов целомудренной чистоты, благородства и божественной красоты. Люди, не уводящие своего воображения к высшим, нечувственным содержаниям, становятся пленниками пошлости и, по слову мудрого Гераклита, всю жизнь «наслаждаются грязью».
Такая же судьба постигает и человеческую волю, если она оказывается духовно-беспризорной и нравственно разнузданной: она начинает служить волку в человеке и становится его свирепым орудием. Невоспитанная, неодухотворенная, необлагороженная воля – есть источник всех коварных, злобных и преступных поступков на земле. В ответ на это человек может, конечно, возразить, что все эти понятия и мерила не имеют для него никакого смысла. Но эта ссылка есть лишь пустая фраза в его устах: как только чужое коварство, чужая злоба и преступность обрушатся на него самого, так он сразу ощутит, что означают эти идеи, и начнет поносить чужого волка, забыв о том, что он давно уже спустил с цепи своего собственного.
Подобно этому и мышление человека творчески создает культуру не тогда, когда оно прилепляется к чувственному и материальному, чтобы просто «наблюдать» его явления и умственно «разлагать» их (анализировать); из этого не возникла бы ни одна наука, ибо научное познание невозможно без логической мысли (которая совершенно нечувственна) и без математической мысли (которая почти нечувственна), а также без нравственно воспитанной воли и без нечувственной интуиции… Мышление человека только тогда на высоте, когда оно способно подниматься от конкретно-чувственного, к крылатому и интуитивно насыщенному отвлечению, сосредоточиваться на духовных содержаниях, пребывать в них, созерцать их и познавать их.
Все это означает, что помимо внешнего (чувственного) опыта человеку дан еще внутренний (нечувственный) опыт. И вот этот внутренний, духовный опыт и есть истинный источник и истинная область веры, религии и всей духовной культуры вообще. Воспитать человека значит, прежде всего, пробудить в нем эти духовные переживания и открыть ему доступ к этому духовному опыту. Только в этом опыте человек может постигнуть, что такое любовь, какова ее глубина и сила и в чем ее священное значение. Только здесь он может научиться отличать добро от зла, услышать в самом себе голос совести, постигнуть, что такое честь, благородство и служение. Только в этой области он может увидеть, что такое художественность и прекрасное искусство, воспитать свой вкус и развить свое восприятие красоты. Только духовный опыт может открыть ему, что такое истинное знание, очевидность и доказательство и в чем состоит научная культура и достоинство ученого.»
Иван Ильин
И кто мешает открыть ильинскому человеку это окно? Вот Пётр Первый, ещё задолго до рождения Ильина, открыл окно в Европу и что из этого получилось? Пётр и Россия стали свободней? Наши православные патриархи глубоко понимали, а не предчувствовали, что русское православие несовместимо с Западом. Да вот беда, русское православие не смогло открыть университет в Московской Руси, как это сделал Ватикан в Европе. Можно много писать и говорить на эту тему, но пока не буду многословничать в ожидании вашей реакции.