Комплекс в стиле "Кококо"

Не люблю пересказывать увиденное. Ведь невозможно пересказать "цветок" и тем более запах цветка. Фильм снят крупным планом в стиле документального кино. Иногда даже забывашь, что изображение цветное и следишь за сюжетом в чёрно-белом восприятии. Актёры блестяще справились с беспардонностью крупного плана, который не прощает ни малейшего промаха в игре. Но ещё сложнее было озвучить бытовую вербальность сценария. Текст фильма упрощён до полнейшей профанации мышления не какого-нибудь провинциального городка, а современных граждан самого Санкт-Петербурга, которые работают научными работниками этнографического музея. А этнография, как известно — колыбельный источник психоанализа. А там, где присутствует даже невзрачный намёк на психоанализ, режиссёр не может на фоне нарочитого интеллектуального аутизма высокообразованных героев, обойтись без символической мандалы из бытовых предметов. Уже в начале фильма, как павловский сигнал, внимательный зритель на переднем плане событий в железнодорожном купе, фиксирует в кадре пустой бокал  стоящий на книге. Бокал конечно принадлежал гротескной провинциалке из Ебурга (Анна Троянова), а толстенная книга, конечно же полнеющей интеллигентке (Анна Михалкова) из современного Петербурга. Топоним Ебург обсуждению не подлежит, благодаря своей откровенности. Героинь фильма изящно обкрадывают и если интеллигентке есть куда приложить свою обкраденную голову, то провинциалке из Ебурга без паспорта и денег, но с провинциальным анфасом и профилем светит прямая дорожка в полицейский обезьянник до выяснения. И когда этот намёк почти превратился в реальность, интеллигентка не уронила честь Петербурга и вырвала провинциалку из цепких рук полиции случая. Жилище интеллигентки запущено, как и положено творческому человеку. Но как же, как же, помним ахматовское из какого сора растут стихи. Благодарная провинциалка как золушка наводит порядок, правда при этом случайно в пыли своего пыла портит рисунок художника Тышлера, который очень дорог интеллигентке.Не всегда народ понимает высокое искусство! Она уже три года в разводе, но когда она нуждается в помощи, звонит своему бывшему и иногда эта помощь заканчивается взаимным сексуальным облегчением. Но провинциалка не просто мещанка городка Ебург, а музыкальный работник местного клуба. Ну как же можно народ в лице разбитной бой-бабы, которая может и унитаз почистить, и замки в двери вставить, и в рыло дать уличным босякам, лишить творческого начала. На фоне спонтанных пьянок, непрошенных гостей, но полного домашнего порядка и вкусного обеда, питерская интеллигентка впадает в состояние экзистенциальной рефлексии с пробуждением архаичной вины перед провинциалами, которые не могут посещать музеи и театры. А ведь они тоже люди! И действительно, благодарная ебуржанка от всей души дарит интеллигентке вместо испорченного Тышлера, лубочную картину с изображением во весь рост Петра Великого. Я грешным делом уже стал подумывать, что эти две не очень счастливые русские женщины средних лет сольются в единый мозг любовных объятий современного постмодернизма современных сексуальных вытеснений. Но как всегда, неожиданно вмешивается его величество банальный бытовой секс. Интеллигентка неожиданно становится свидетелем спонтанного сексуального акта между ебуржанкой и её бывшим мужем. И тайное в какой уже раз становится народным достоянием. Она тихопомешанно, как и положено интеллигентке тенью Гамлета исчезает в сумерки своей комнаты. Ебуржанка воет тургеневской собачонкой под закрытой дверью обиженного благородия. И оно соизволяет открыть дверь, чтобы обозвать воющую ебуржанку самыми обидными словами, которая та уже успела позабыть. И её охватывает истерический плачь а-ля Магдалины со словами: Я же тебе верила и между прочим, ты в ответе кого приручила. И казалось бы, примирение вновь готово обрести естественное лесбиянство. Но нет! Интеллигентка всё же антрополог, в ней на табу наложено табу и в результате она пытается ночью подушкой задушить казалось бы прощёную провинциалку, которая как бы между прочим ещё является и матерью. Правда её дочь воспитывается у деревенской тётки, так сказать на материнском лоне природы. Шум, гам и в обезьяннике сидит провинциалка, а интеллигентка строчит заявление о покушении на её жизнь. Она с некоторым облегчением выходит на питерскую улицу и к ней обращается какой-то бомж. Она в ужасе вновь вбегает в полицейскую приёмную и начинает умолять оперативного дежурного отпустить её подругу. Но та исступлённо кричит: не отдавайте меня ей, не отдавайте меня ей! Конец фильма.