Устав от хожденья строем, решившиеся посметь,
один (или двое-трое) решают идти на смерть;
они не в кино играют, не знают про тормоза.
Как щепки, они сгорают и вспышкой слепят глаза.
Другие - их сотни, что ли, - но тоже с огнём в глазах.
Напитан их скорбной болью простуженный автозак.
Их верой себя измерьте - и гордость свою, и честь...
Они не готовы к смерти. И к жизни - такой, как есть.
А все остальные люди, такие, как ты и я,
лежат, словно хрен на блюде, под вилкою бытия,
хранят выживанья опыт, который не стоит свеч,
нисходят в безликий шёпот, в покатую горечь плеч.
Здесь поиск тепла и супа в основе лежит всего.
Такая вот третья группа. Огромное большинство:
бухгалтеры и феллахи, расчётливые умы.
Подальше бы быть от плахи, от драки и от тюрьмы.
И, душ совершая сверку, таща мирозданья воз,
Господь наблюдает сверху, презрительно морща нос,
за нашим нерайским садом в профессорский свой лорнет -
за нашим овечьим стадом, не помнящим слова "Нет!".
