Сука

Нам жизнь всё преподносит как науку,
Без жалости всё ставит на места!
Я как — то подобрал на свалке суку, —
Убогую дворняжку, без хвоста!

Совсем щенок, блохастая, в колючках,
Такую встретишь и не будешь рад,
Но вот, что поразило в этой сучке, —
Её наивный, добродушный взгляд!

Её глаза, большие как алмазы,
Доверчиво смотрели на меня,
«Живые», настоящие, — не стразы!
В них было столько жизни и огня!

Я взял её для дома, для охраны,
И через день объедками кормил,
Но, вот, что удивляло, как ни странно,
Собачий взгляд всегда довольным был!

Я называл собаку просто — Сука,
Порой пинал, — когда не в «духе» был,
Но вот, нюанс, но вот какая штука,
Пёс в «юбке» всё равно меня любил!

Однажды ночью Сука убежала,
Как ни крути, случился недогляд!
А вскоре, под забором нарожала,
Пять маленьких, коричневых щенят!

К чему в хозяйстве лишняя обуза,
Так поступали дед мой и отец,
На всех просторах бывшего Союза,
Щенят не нужных ждал один конец!

Я взял ведро, налил воды до края,
И тех щенков в охапку, а потом
В пучину вод безжалостно макая,
Всех утопил, не мешкая, гуртом!

Вода в ведре не долго бултыхалась,
Не слышал я щенят последний вздох,
Рука моя в воде не разжималась,
Пока последний из бедняг не сдох!

Но тут я оглянулся: за спиною,
Безмолвно, словно вкопанная в твердь,
И наблюдая с ужасом за мною,
Стояла Сука, страшная как смерть!

Из глаз её текли потоком слёзы,
И дикой болью был наполнен взгляд,
Звучали в нём безмолвные вопросы:
За что? За чем? К чему такой расклад?

И тут она белугою завыла,
И вздрогнул от рыданий белый свет,
Так громко Сука болью голосила,
Что пёсий мир ответил ей в ответ!

Такого вопля я не слышал сроду,
Со всех дворов, натужно, всей толпой,
Собаки, не взирая на породу,
Сочувствовали Суке всей душой!

Я содрогнулся, смелость в пятки влезла,
А Сука вдруг почувствовав мой страх,
Презрительно взглянула и исчезла,
В ближайших можжевеловых кустах!

Прошло полгода, вдаль умчалось время,
Я понемногу стал о псине забывать,
Да только мной посеянное семя,
Мне днём, и ночью не давало спать!

И вот однажды лежа на диване,
Услышал я почти забытый вой,
Не громкий, еле слышный звук в тумане,
А после лай, знакомый и родной!

Я вышел на крыльцо и растерялся:
Из летней кухни чёрный дым валил,
Вовсю огонь на чердаке плескался,
И постепенно набирался сил!

А в летней кухне в кучу сбились дети,
Один другого меньше — вот беда!
Они, попавши в огненные сети!
Уже решили, что их смерть — судьба!

Я вышиб дверь, и действуя умело,
Двоих в охапку, и на воздух вон,
Затем опять, до безрассудства, смело,
Щадить себя? Какой в том был резон?

Тут чувствую, что силы на исходе,
А там осталась маленькая дочь,
Лежит в дыму, без памяти, в проходе,
Совсем одна и некому помочь!

Вдруг тень в огонь, мельком увидел — Сука,
Отважно в ад, под возгласы чертей,
Затем назад, и не издав ни звука,
Малютку вытащив, свалилась у дверей!

Я лапы Суке целовал рыдая,
Так голосил, и не стыдился слёз,
Она же от ожогов умирая,
Стремилась в царство вечных, пёсьих грёз!

Глаза закрылись от ужасной боли,
С трудом дыша, ведя со смертью бой,
Она, ещё держась на силе воли,
Меня прощала всей своей душой!

Мы схоронили Суку на рассвете,
На перекрёстке, возле трёх берёз,
Рыдали все и взрослые, и дети,
И не стыдились вовсе горьких слёз!

А через день, блуждая возле свалки,
Заметил я трёх маленьких щенят,
Они так были неуклюже жалки,
И на меня смотрели в аккурат!

Я подошёл: ГЛАЗА, ГЛАЗА БОЛЬШИЕ!
Доверчиво смотрели на меня,
Не стразы, настоящие — ЖИВЫЕ,
В них было столько жизни и огня!

Я всех их взял, и всех назвал — СПАСИБО!
Чтобы внутри заполнить пустоту,
И не забыть мне больше, когда — либо,
Собачью неземную доброту!