Лицо горит и уксус тянет скулы,
ударом заданным предсердие болит.
Мы пьем женьшень, скулим, протяжно курим
И говорим: «Пройдет. –
Полиневрит»
Так натянув ушитые ветровки,
суем себя в живой наземный ряд,
где воспаряют твари со сноровкой,
а твари нежные – по жердочкам сидят.
И где она, напрасная награда:
медовость сердца и ядреность жил?
Теперь уже медовости не надо -
того не взять, чего не заслужил.
Рука дрожит. Почти что онемела.
Перчаткой лайковой как жизнью дорожит.
В нас дрожи больше, чем простого тела:
под телом тоже – изморозь лежит.
При этом глянь – тишайшая гортань,
Хотя орем в гортанные траншеи.
А нужно только чье-то «Перестань..»
и нежность чья-то, витая на шее.
Да, мы орем, но сами мы тихи:
Покуда скукой в уксус не искисли,
сидим и ждем, пока орут
стихи
в тени идей и судороге мыслей.
|