Однажды дочка милой англичанки,
Девица тощая, как стебелек цветка,
При мне нырнула в глубь зеленой ванны,
Там в совмещение, в кругу цветочных ваз,
Блестел отмытый белый унитаз.
И мне приспичло, чего-то съел в столовой,
И в животе вулкана вой и жар.
И я не стал топыриться коровой,
Вошел и сел, стыдобище Анвар.
С меня неслись остатки бывших пиршеств,
А девушка в водичке – в стиле ню,
Заморщила ладошечку под мышкой,
И вспомнила родное авеню.
Отвел глаза, покрылся яркой краской,
Шепнул в тиши: ростите фрау, мисс.
Она по русски: ты смешной, какашка,
Иди ко мне и рядышком садись.
Пора уже всю вонь из грязной попки,
Отмыть под душем, не стесняйся, блядь.
И я пошел играя крайней плотью.
С меня дурного, стеснения ни взять.
Она меня помыла в теплой ванне,
Смеялась искренне и щекотала член.
Он встал на образ худенькой мадамы,
И взят был в жаркий и скользящий плен.
Теперь там в Англии, у скоса темной Темзы,
Татарской сын в беспечности живет.
У них отдельно туалет и ванна, и пемза,
Для мозолей и щеткой моют рот.
Я думаю, быть может из Парижа,
Бабенку справную лукавый принесет.
И я пойду напьюсь от пуза пива,
Гладишь по-новой в туалете пронесет. |
