Опять одолевает сон, причина для бездействия любви.
Я истинный поэт, или придурков клон, проснувшийся в явление зари.
Продукт исполненных, иль не совсем идей,
Прозаик хмурый, или прохиндей.
Не понял сам, и кто тогда поймет,
Скорей всего цивилизации хмельной помет.
И скучно мне, провидится конец, а что соделано, наденут ли венец?
Согласен на колючий, на терновый, я не один, и я весьма не новый.
И до Голгофы дотащу ли тяжкий крест, или помру не где-нибудь окрест,
Величия любви Иерусалима. Кончина вечности растянута, незрима.
Вновь слышны топоты отпущенных коней,
На них уселись внуки сыновей,
И вот уже наследники на взлете,
А мы подстреленны в безудержном полете.
Но все-таки внесли толику славы,
И жизнь продолжится в потомках и державе. |