На деревенском, небольшом погосте,
У холмика, средь нескольких могил,
Сидел старик и он пришёл не в гости,
Он навсегда остаться здесь решил.
Он у могилки просидел весь вечер,
Озябнув в тонком, стареньком пальто.
Под утро иней лёг ему на плечи,
Как меховое, белое манто.
- Ты помнишь, Ефросинья, сорок пятый?
Ну кто бы мог тогда предполагать,
Что к нам опять придёт фашист проклятый,
Присвоив право жечь и убивать.
Что вновь Бендеру возгласят героем,
Что вновь польётся кровушка рекой
И что лететь снаряды будут с воем
На нашу землю и на дом родной.
Что сын уйдёт и сгинет в ополченьи
И что снаряд убьёт его семью,
И что один останусь я в мгновенье,
Что прокляну врагов и жизнь свою.
Бывало в жизни ясно, были грозы,
Но твёрдо дед держался на ногах,
А нынче горькие струятся слёзы
И стынут на морщинистых щеках.
Он холода уже не ощущает,
Надорванное сердце лишь болит.
А осень листья жухлые гоняет
И волосы седые шевелит.
Тепла в тщедушном теле не осталось,
Нет силы встать, да и желанья нет.
А над землёй заря уж разгоралась,
И вдруг - тоннель, а дальше - яркий свет... |
Спасибо, Лёша!
