Сомлела ночь, шестая чашка кофе
И разум отрешен от новостей:
Культурный код покоя не даёт мне,
Который я сканировал весь день.
Там тьма тоски и много славных песен —
Про паровоз и даже про «Варяг»;
Там мир людей безжалостен и тесен,
Там важно то, что свыше говорят.
Там мысль сильна, но все понятья зыбки,
Несокрушим случайный аргумент;
Там нет нужды к хорошему привыкнуть,
Поскольку и плохого толком нет.
Там мозг фырчит, как будто чай из блюдца
Дитя спешит, обжегшись, пить взахлёб;
Белинский с Достоевским там дерутся,
Друг друга углядев в чаду трущоб.
Рахманинов пунктиром узнается,
Чайковского весьма отчетлив след,
Народная тропа к Толстому вьётся,
Но Герцена с Набоковым там нет.
Юристы и философы все сникли —
Уж лет как сто их не заметен след...
Юродивых и сирых способ мысли
Все легче различается во мгле.
Бог создал мир, чтоб вечно им подлянку
Вершить, внедряя чуждый им закон —
В нем есть углы, где гадит англичанка,
И весь чердак масонам отведен.
А слишком умным — место у параши;
И не пробьет сочувствия слеза,
Когда под дробный шаг парадных маршей
Расстрельный залп случится распознать.
И если что-то кое-где отняли
Они у ближних, с верою в добро,
В том Правды нет, но нет в том и печали...
Ведь после смерти будет — всё равно!
|
Но если бог, то потерпел фиаско.