Лето. Мир. Улыбки. Песни.
Дух привычен боевой.
Пусть Германия хоть треснет,
поезда спешат домой!
Ордена. Медали. Лица.
Каждый, здесь - товарищ, брат!
«Может и, через столицу
повезут нас. Как ты, рад?
Позади война, мы живы!..
Ждёт работа мужиков.
Из Европы, без наживы:
ты таков, и я таков!»
Тех, кто старше, встретят жёны.
К нам девчата подбегут.
С гимнастёрок и погон мы
пыль очистим в пять минут!
Мать с отцом присядут рядом,
и поплачут, от души.
Разгромить сумели гадов,
станем в танцах хороши!
Стол накроем. Сядем. Выпьем,
вспомнив тех, кого уж нет.
Малышам в подарок всыплем
горсть ненашенских монет.
Капитан, орёл бывалый,
тридцать лет – считай старик,
повидал всего немало,
не сдержал, однако, крик:
«Хлопцы!.. Дома, мы!.. Граница!..»
Ото всех, в ответ: «Ура!»
На кровати отоспится
каждый, скоро!.. Детвора:
восемнадцать - срок не шибкий;
ты, и в двадцать, кто таков?
…Стрижки. Усики. Улыбки,
да сединки у висков…
«…Почему не выпускают?
Мой вокзал был, день назад!»
Командир молчит, не знает,
он ни в чём не виноват.
Есть приказ, а в нём, всё просто.
Объясняться не резон.
И вагон, закрытый остров,
мчит, разрухой окружён,
сквозь поля, леса и реки,
мимо горя, что невмочь.
…Зреет, в каждом человеке
боль, пронзая день и ночь.
...Радость кончилась. Шинели
сжаты - комом, у виска.
… До Манчжурии летели,
бить Японию, войска.
|
