| | Стихотворение «Газетный день» | Рабочий
утром
глазеет в газету.
Думает:
"Нам бы работешку эту!
Дело тихое, и нету чище.
Не то что по кузницам отмахивать ручища.
Сиди себе в редакции в беленькой сорочке —
и гони строчки.
Нагнал,
расставил запятые да точки,
подписался,
под подпись закорючку,
и готово:
строчки растут как цветочки.
Ручки в брючки,
в стол ручку,
получил построчные —
и, ленивой ивой
склоняясь над кружкой,
дуй пиво".
В искоренение вредного убежденья
вынужден описать газетный день я.
Как будто
весь народ,
который
не поместился под башню Сухареву, —
пришел торговаться в редакционные коридоры.[1]
Тыщи!
Во весь дух ревут.
«Где объявления?
Потеряла собачку я!»
Голосит дамочка, слезками пачкаясь.
«Караул!»
Отчаянные вопли прореяли.
«Миллиард?
С покойничка?
За строку нонпарели?»
Завжилотдел.
Не глаза — жжение.
Каждому сует какие-то опровержения.
Кто-то крестится.
Клянется крещеным лбом:
«Это я — настоящий Бим-Бом!» [2]
Все стены уставлены какими-то дядьями.
Стоят кариатидами по стенкам голым.
Это «начинающие».
Помахивая статьями,
по дороге к редактору стоят частоколом.
Два.
Редактор вплывает барином.
В два с четвертью
из барина,
как из пристяжной,
умученной выездом парным,—
паром вздымается испарина.
Через минуту
из кабинета редакторского рев:
то ручкой по папке,
то по столу бац ею.
Это редактор,
собрав бухгалтеров,
потеет над самоокупацией[3].
У редактора к передовице лежит сердце.
Забудь!
Про сальдо язычишкой треплет.
У редактора —
аж волос вылазит от коммерции,
лепечет редактор про «кредит и дебет».
Пока редактор завхоза ест —
раз сто телефон вгрызается лаем.
Это ставку учетверяет Мострест.
И еще грозится:
«Удесятерю в мае».
Наконец, освободился.
Минуточек лишка…
Врывается начинающий.
Попробуй — выставь!
«Прочтите немедля!
Замечательная статьишка»,
а в статьишке —
листов триста!
Начинающего унимают диалектикой нечеловечьей.
Хроникер врывается:
"Там,
в Замоскворечье,—
выловлен из Москвы-реки —
живой гиппопотам!"
Из РОСТА
на редактора
начинает литься
сенсация за сенсацией,
за небылицей небылица.
Нет у РОСТА лучшей радости,
чем всучить редактору невероятнейшей гадости.
Извергая старательность, как Везувий и Этна,
курьер врывается.
«К редактору!
Лично!»
В пакете
с надписью:
— Совершенно секретно —
повестка
на прошлогоднее заседание публичное.
Затем курьер,
красный, как малина,
от НКИД.
Кроет рьяно.
Передовик
президента Чжан Цзо-лина[4]
спутал с гаоляном[5].
Наконец, библиограф!
Что бешеный вол.
Машет книжкой.
Выражается резко.
Получил на рецензию
юрист —
хохол —
учебник гинекологии
на древнееврейском!
Вокруг
за столами
или перьев скрежет,
или ножницы скрипят:
писателей режут.
Секретарь
у фельетониста,
пропотевшего до сорочки,
делает из пятисот —
полторы строчки.
Под утро стихает редакционный раж.
Редактор в восторге,
Уехал.
Улажено.
Но тут…
Самогоном упился метранпаж[6],
лишь свистят под ротационкой ноздри метранпажины.
Спит редактор.
Снится: Мострест
так высоко взвинтил ставки —
что на колокольню Ивана Великого влез
и хохочет с колокольной главки.
Просыпается.
До утра проспал без просыпа.
Ручонки дрожат.
Газету откроют.
Ужас!
Не газета, а оспа.
Шрифт по статьям расплылся икрою.
Из всей газеты,
как из моря риф,
выглядывает лишь —
парочка чьих-то рифм.
Вид у редактора…
такой вид его,
что видно сразу —
нечему завидовать.
Если встретите человека белее мела,
худющего,
худей, чем газетный лист,—
умозаключайте смело:
или редактор,
или журналист.
1923
|
Послесловие: Журн. «Журналист», М. 1923, № 5, март-апрель.
Перепечатано: газ. «Бакинский рабочий», Баку, 1923, № 97, 5 мая; журн. «Товарищ Терентий», Екатеринбург, 1923, № 23, 11 октября; журн. «Юный пролетарий Урала», Свердловск, 1924, № 5, май.
Приводится по тексту «Журналиста» с исправлением опечатки в строке 15: вместо «извозки растут как цветочки» — «строчки растут как цветочки».
Стихотворение написано не позже марта 1923 года. 25 марта 1923 года Маяковский прочел «Газетный день» в Доме печати в Москве.
[1] Как будто весь народ, который не поместился под башню Сухареву, — пришел торговаться в редакционные коридоры. — Вокруг Сухаревой башни, находившейся в Москве, на территории нынешней Колхозной площади, располагался большой рынок, оживившийся с введением новой экономической политики.
[2] «Это я — настоящий Бим-Бом!» — В газете «Известия ВЦИК», М. 1923, № 31, 11 февраля было помещено объявление за подписью импрессарио цирковых артистов Бим-Бом Б. Афанасьева, в котором сообщалось о том, что настоящие Бим-Бом гастролируют на Кавказе и в Крыму, выступающие же в госцирке в Москве под этим именем клоуны — самозванцы.
[3] Самоокупация — самоокупаемость, бездефицитность. В это время газеты переходили на хозяйственный расчет и руководителям их приходилось заниматься непривычными коммерческими вопросами.
[4] Чжан Цзо-лин (1876—1928) — китайский генерал, с 1915 года — фактический диктатор Маньчжурии, глава так называемой мукденской (прояпонской) милитаристической клики. Был ярым врагом китайской революции и СССР.
[5] Гаолян — разновидность проса, распространенная в Маньчжурии и прилегающих областях.
[6] Метранпаж — рабочий типографии, верстающий набранный материал.
|
| |