Стихи о Блоке
Вячеслав Левыкин
1. Молодой Блок
Когда пил Блок, ему цыганки пели
о дымке в море, корабле вдали.
Монисты их загадочно звенели,
в степную ширь за табором вели.
Он пил вино и водку пил устало,
небрежно шляпу положив на стол.
Одна цыганка приставала шало,
кистями шали подметая пол.
Косой пробор, пришпиленная роза
к тугой косе, что падала на грудь,
и молода, как верба на морозе,
и ночь в зрачках. Без жути не взглянуть.
Она садилась быстро на колени,
в глаза смотрела, говорила вдруг:
« Ах, барин, барин, есть тоска в сирени.
Налей вина перевести мне дух».
Он посылал шампанское для хора,
за плечи обнимая, как сестру,
и понимал, что после разговора
домой вернётся разве что к утру.
Цыганка улыбалась виновато,
дверь на балкон распахнута была,
клонился день к нелепому закату,
у входа в парк вовсю сирень цвела.
Одна из женщин за окном проходит,
туманя взор, и чуть скосив глаза.
Поэт тоскливым взглядом хор обводит,
совсем не различая голоса.
Как будто нет японского провала,
Цусимы не бывало никогда,
а только пьянство есть под люстрой зала
и фейерверк, где тёмная вода.
Её одну всё дальше ночь уводит,
вуаль похожа на далёкий бред.
Он, пошатнувшись, столики обходит
пойти за этой незнакомой вслед.
2. Блок в двадцать первом году
Он смерти ждал,как избавленья
от потрясений и тревог.
В глазах немое удивленье
тоски расхристанных дорог.
Любовь прошла, вражда осталась.
В стране возмездие грядёт
и всенародная усталость,
и страшный двадцать первый год.
Совсем недавно всем хотелось,
чтоб рухнул,рухнул старый мир!
Но даже смерть уже приелась
в морозных кладбищах квартир.
В солдатской ношеной шинели
он греет руки над костром.
У Зимнего матросы пели,
и пар стоял над каждым ртом.
Прошло три года, и усталость
настигла смертною тоской.
А ведь казалось, ведь казалось,
что станет жизнь совсем другой.
Уж никогда не смогут скифы
уйти от северных болот.
О мировом пожаре мифы
воспринимать устал народ.
Ему не надо Лиссабона,
ему Мессина не нужна.
Жалели,что, упав, корона
в монаршью кровь обагряна.
Блок смерти ждал, как избавленья.
И смерть к зовущему пришла,
где тень отца - его звала…
Он всех простил без озлобленья.
|