Новый рассвет, как и тот, предыдущий, морозен.
Въелись в раскисшую грязь барельефом следы,
знаки того, что февраль, как бы ни был он грозен,
всё же подвластен влиянию талой воды,
влитой под кожу зимы животворным глинтвейном,
душащим кашель ночных сумасбродных ветров,
гонящим вечности микросекунды по венам
старого города средь лабиринтов дворов.
Время вплетается лентами в косы сезонов:
рухнет утративший монументальность колосс.
Сорвана с прядью седой с королевы корона.
Пущен по следу морозному Март – гончий пёс.
Трави её, ату! Гони! Гони
по рваной плоти снежного холста…
Дай шанс земле воскреснуть и сними
замёрзший город с зимнего креста…
Первый из своры, вожак, самый дерзкий да наглый,
рвущий нуар предрассветный в лохмотья теней,
лёд обращающий в воду колючую талую,
служащий верой и правдой хозяйке – весне.
Рвутся за ворот ветра и хватают за уши,
пальцы кусают, глаза обжигают до слёз…
Но, греет своим календарным присутствием душу,
гонящий зиму из города Март – гончий пёс.
Я не слышу шагов его. Мистика – свора. И всё же,
наблюдая за таяньем сбившихся в Вечность снегов,
его лёгкую поступь… дыхание чувствую кожей
и приветствую то, что зиме – ада девять кругов…
Гони колдунью старую! Гони!
Пускай прольются ливнем небеса!
Дай шанс земле воскреснуть и сними
замёрзший город с зимнего креста…
Мегаполис полночный отравлен грехом и азартом
и закован в доспех одержимой реваншем зимы.
Но, в морозном эфире я слышу дыхание Марта…
не как реквием скорбный по павшим…как оду живым…
Небо станет глубоким со временем, ясным и тёплым.
Упокоит седой королевы останки погост…
По колючему инею, в искры разбившимся стёклам
ледяного спокойствия движется Март – гончий пёс.
|
