Привычный шум разбуженного утра,
Гнал с улиц прочь ночную тишину.
Он разгонял, дремавшую уютно,
Причудливую снами мишуру.
Гремели ставни, лязгали запоры,
Скрипели петли у оконных рам.
Летели вниз помои через шторы,
На шляпы проходящих мимо дам.
Джон наблюдал чрез призму сладкой дремы,
Сквозь полусон навязчивых идей.
За странным поведением природы,
И мелкой суетливостью людей.
Куда их гнал страх повседневной жизни,
Выуживая из протухших нор.
Он словно запах переспелой вишни,
Сочился из-за всех щелей и пор.
Судьба вела уверенной рукою,
Вот этих всех к намеченной черте.
Никчёмных и довольных так собою,
Неверящих и преданных мечте.
А он один, влекомый странной бурей,
Вдруг выпал из размеренной тоски.
Посланный в никуда свистящей пулей,
Оторванным и выгнанным с земли.
Джон вздрогнул, вырываясь из обьятий,
Цепей Морфея, радужного сна.
Оттуда, где нет злобы и проклятий,
Где нет зимы, а только есть весна.
Не знал Джон срок, украденный у яви,
Бурлящей жизни красочный платок.
Он словно вор, укравший у челяди,
Забвенья миг, живительный глоток.
И вот на перекрестьи двух сознаний,
Двух не похожих и чужих миров.
Он пробовал найти дорогу знаний,
Среди тропинок кажущихся снов.
Ещё чуть-чуть , разгадка где-то рядом,
До истины осталось пол-пути.
Но вместо встречи, проводил лишь взглядом
Мелькнувший хвост, в прозрачном впереди.
Джон понял, окончательно проснувшись,
Пред ним сидел премилый старичок.
Приветливо и мило улыбнувшись,
Забавно так поправил сюртучок.
Сухой и тонкий, только не тщедушный,
На вид уже давно за шестьдесят.
К тому-ж не назовешь и малодушным,
Поймав прямой и мужественный взгляд.
Обманчиво простой была улыбка,
И блеск веселья в старческих глазах.
И мнимо отворённая калитка ,
К душе, атнють не ведующей страх.
Орлиный нос и острый подбородок,
Косматый лес седеющих бровей.
Старик являл собою самородок,
Старинных, не испорченных кровей.
Невольно становилось не уютно,
Под взглядом чёрных и умнейших глаз.
И вот уже предчувствовалось смутно,
Ненужность говорить банальных фраз.
Старик смотрел, ни капли не скрывая,
Свой неподдельно острый интерес.
Смотрел, при этом нагло изучая,
Предмет, что именуется, балбес.
Итак, извольте, судаль объясниться,
Столь ста-анной встлечи в неу-уочный час.
Но если Вам взбе-ело повеселиться,
Я помогу взгу-уснуть Вам, хоть сейчас.
Джон ошалел от эдатокой прыти,
Смотря на гордый облик старика.
И почему-то захотелось выйти,
Иль замахнуть порядком коньяка.
Простите сэр, я не желал дурного,
Тем более хоть чем-то оскорбить.
Но может быть бокал вина сухого,
Поможет Вам, оплошность позабыть.
Всему виной мальчишеская юность,
Лихие мысли буйной головы.
И вот пред Вами маленькая глупость,
Ошибка покалеченной судьбы.
Прошу Вас, не серчайте на повесу,
Не хмурьте брови поверху очков.
Пред Вами волк, сбежавший вдруг из леса,
Под подлый смех глумливых дураков.
И если Вам, хватает извенений,
Осадка нет. И Вами я прощён.
И нет на сердце места для сомнений,
К которым я к несчастью пригрешён.
Джон Фоксли, сер, позвольте без ригалий,
Теперь они уже мне не к чему.
Мне нужен стряпчий давешних моралий,
Надеюсь, в Вас его приобрету.
Всё дело в том, в чём возраст не помеха,
Устал от праздной жизни богача.
Да так, что мне давно уж не до смеха,
И горше чем для поля саранча.
Хочу покинуть я как можно дальше,
Весь этот перегнивший маскарад.
Найти другой, без зависти и фальши,
Возможный мир за маревом преград.
О дайте мне согласие улыбкой,
Блюсти семейства Фоксли интерес.
Ведь было-б непростительной ошибкой,
Убить не мной, запущенный процесс.
Мне на сегодня, деньги только в тягость,
Я не могу, не смею их любить.
Но в будущем смогу хотя бы малость,
Достойно их куда-то применить.
|