Я в зеркало смотрю довольно редко,
и всё-таки... Уже заледенел?
Зато теперь не засмеётся едко,
когда я плачу с ним наедине.
Упрятанный за покрывалом пыли,
зеркальный обезумевший гордец,
не захотевший выбрать "или - или",
храбрейшее из тысячи сердец.
Хохочущий при виде поражений,
мой ум не устающий поражать,
единственный из сотен отражений
он захотел... Меня не отражать!
Заклятие прочёл я без ошибки,
давно уже заучен манускрипт,
и кровь была свежа, и тени зыбки,
и ровно в полночь срезан эвкалипт.
А он кричал и зубы скалил в раме,
и, нос расплющив, мне рычал : "Убью!"
Признаться, этот случай очень странен,
ведь неудач я в жизни не терплю!
Но почему, уверенно-спокоен,
сжимающий тяжёлый молоток,
я чувствую себя, как под конвоем,
и в сердце леденящий холодок?
И первый раз, я сам себе признаюсь,
меня страшат дела моих же рук.
Я струн души заржавленных касаюсь,
и звук... Как он ужасен, этот звук.
Что он задел во мне, голубоглазый,
колен не захотевший преклонить?
Почти никто мне не сдавался сразу,
но время шло... Я всех сумел сломить.
Вот только он, единственный из многих,
упрямо тянет подбородок вверх
и не бросает мне корону в ноги,
как сотни королей, что я поверг.
Не узнаю себя. Не понимаю!
И вновь тяну к нему ладонь свою.
Отдёргиваю. Трубку вынимаю,
табачный дым по комнате слою.
Светила уходящего багрянец
пятнает алым снежные холсты.
- Ну почему же он такой упрямец?
- Всё потому же. Просто это - ТЫ.
Столетиями души запирая
среди зеркал, разбитых на осколки,
я знал, что я их жизни забираю,
но мне хотелось жить. Хотелось долго.
Он смотрит и молчит. Как я когда-то.
Не кровь, а лава сквозь меня текла,
и вижу я зеркального собрата
с той стороны туманного стекла.
Обряд не завершён. И запах слабнет.
Он переходит грань между миров.
Склоняется. И чем-то сверху каплет.
Солоновато... Слёзы? Или кровь?
|
Мы чувствуем в крови своей дыханье
И слышим зов с той дальней стороны -
Все их неутоленные желанья
Несём как латы, мы обречены
Полить слезами горькие плоды
Из тех семян, что брошены бездумно,
Когда бы знали, что в том нет нужды,
То разве б стали сеять... неразумно.
И все же это не они, а мы,
Из тех, что вновь скитаются по кругу.
И туже уж затянута кольчуга
Столь манкой обитаемой тюрьмы.