Отвращение к труду — вещь нормальная. Бог, изгоняя Адама из Эдема, сказал: «... в поте лица твоего будешь есть хлеб...» И это было не приглашение к сотрудничеству или развлечению, и даже не описание упражнения для похудания, а наказание.
Конечно, многие, можно сказать, большинство, трудятся от скуки или по привычке — но это лишь свидетельствует о том, что на какое-то время они сумели преодолеть своё отвращение.
Труд — во всяком случае, в русском языке — напрямую связан с насилием. Это что-то такое, что тебя заставляют, вынуждают делать, или ты сам себя заставляешь. «Трудовая доблесть», которую пытались привить нашим людям в советское время, — такой же оксиморон, как рабская честь.
Конечно, не труд сделал из обезьяны человека. Потому что её некому было заставлять (если не учитывать влияние пришельцев), а сама себя она ещё заставлять не умела. И потом — у подъярёмных скотов, которых используют уже тысячелетиями, что-то не наметилось никакого проблеска сознания.
Когда вы говорите о труде, не путайте его с творчеством. Творчество — акт свободный — охота, как говорится, пуще неволи. Это как раз то, что объединяет нас с Богом, а не разъединяет, как труд. Многие, правда, Бога называют тружеником, предполагая, вероятно, судя по себе, что Богу было не очень-то приятно творить вселенную.
Человек, свободно творящий, тоже может себя принуждать, например, чтобы закончить своё по вдохновению начатое произведение, к которому в процессе он почему-либо утратил интерес. И это можно назвать элементом труда в творчестве. Но творчество из-под палки невозможно. Впрочем, вспомним крепостных художников и актёров... Во истину: взаимоотношения творчества и труда полны парадоксов!
В школе меня и таких как я, учащихся в 70-ые годы 20-го века, кормили баснями о творческом труде или, во всяком случае, о труде с элементами творчества. Для того, чтобы получить работу с такими потенциальными прерогативами, надо было только получить высшее или, как минимум, среднее специальное образование. Всех нас пугали ПТУ. А я вот сейчас думаю: Ведь есть элемент творчества и в работе мойщика туалетов! Он конечно же тоже может вполне гордиться своими достижениями — например, тем, что отмыл самый засранный сортир до зеркального блеска — так, как никто другой — это, несомненно, своего рода подвиг, но есть ли тут творчество?
И тут я вспоминаю о Геракле и его аналогичном подвиге с «Авгиевыми конюшнями». Там-то элемент творчества был налицо — герой додумался использовать текучую силу воды, определённым образом перенаправив реку в безнадёжное говнохранилище. Употребил ли он для этого труд? Пожалуй. Так что трудящемуся мойщику туалетов тоже есть на кого равняться и есть где проявить творчество. А, творя, кстати, человек легче избавляется от брезгливости и отвращения, которые естественно возникают при таком нелёгком деле, как общение с фекалиями.
|