ПО ПРОХОДНЫМ ДВОРАМ
По проходным дворам Владивостока
ткёт осень золотую паутину,
И отступают вечные туманы,
и чайки ошалелые кричат.
Сентябрь-художник школьной акварелью
дописывает в сумерках картину,
Где призраком Летучего Голландца
горит звезда, как эльмова свеча.
По проходным дворам Владивостока
между камней сырых и молчаливых
По лестницам скрипящим, словно трапы
причаливших навеки кораблей,
Проходит осень. И восточный ветер,
соединяя воды двух заливов,
За островами пожинает бурю,
как злаки с колосящихся полей.
Я прохожу сквозь выгнутые арки,
дворы проходят сквозь меня, как кадры
Отснятого когда-то кинофильма
о детстве и о сказочных морях.
Но в полночь в бухте Золотого Рога
возникнут паруса Чёрной Эскадры,
И задымит на рейде «Петропавловск»,
а рядом с ним – не сдавшийся «Варяг»!
И я увижу сквозь дымы Цусиму,
позор и пораженье Порт-Артура,
И красные знамёна над Сучаном,
и триколор, простреленный свинцом,
И в Спасске паровозной топки пламя.
И то, что пуля – всё-таки не дура,
Докажет мне конвой на пересылке
и новый век с ухоженным лицом.
По проходным дворам Владивостока
домохозяек греет бабье лето,
На бельевых веревках сохнут вещи,
попавшие недавно под тайфун,
И школьники поют о бригантине, -
и очень обнадёживает это,
Поскольку доброта – неизмерима,
а лиха, как известно, - только фунт.
Июнь 2003.
СЛОВО
Пропылённый мой Боже, продымленный,
Пропитой в кабаках ни за грош,
Под безвестным живущий под именем
В мире нищих, святош и вельмож,
Босиком ли – по северным стланикам,
В башмаках ли – по южной тропе, -
Где Ты бродишь, каким серым странником?
Как узнать Тебя, Боже, в толпе?
Оглох мир от злого
Веселья на долгом пиру…
Мой Бог – это Слово,
Пропетое на ветру.
Дует ветер за Нарвской заставою,
Опустел Александровский сад.
Было так – уходили за славою,
Да никто не вернулся назад…
Волны Балтики – бездна гранёная.
Гильзой стрелянной звякнул стакан.
Птица-слава, не в масть воронёная,
Ковыляет всегда по пятам.
Дороги на Север –
Торосы да каменный лес.
Мой Бог – это ветер,
Срывающий листья с небес.
Ни пером, ни струной в этой саге я
Изменить ничего не смогу:
В «Англетере» напротив Исакия
Об колено сломали строку…
Перепахана жизнь, поле пройдено,
Два крыла за спиной в рюкзаке.
А поэту – ему там и родина,
Где поют на родном языке.
Вновь город мне снится
Гранитный, седой, золотой.
Мой Бог – это птица
Над Адмиралтейской иглой.
Оглох мир от злого
Веселья на долгом пиру…
Мой Бог – это Слово,
Пропетое на ветру!
Октябрь 2008.
РЯЗАНЬ
Так живёшь – как наотмашь рубишь
Сухостой на своём пути.
Переправою через Трубеж
Довелось ли тебе пройти
На тот берег высокий, древний,
Где былинные люди спят,
Где берёзовые деревни
И рябиновый листопад?
По дороге в ухабах рыжих
«Жигулёнок» несётся вскачь.
Жеребёнок без мамки выжил, -
Так расти скакуном, не плачь
Под вожжами ямщицкой морды,
В табуне под куриный смех.
Оставайся красивым, гордым
И крылатым – один за всех!
С тем прокуренным едким смехом
Как делить эту осень, брат?
Ты когда-то искать уехал
Лучшей доли в престольный град,
Чтобы даже в кабацкой скуке,
Как на самом честном пиру,
Спеть – и в песне раскинуть руки
Перед церковью на Яру.
Скол на белой стене – как рана,
В круг поленница на дворе.
Лик апостола Иоанна
В Богословском монастыре,
Сделай так, чтобы мы проснулись
В добром здравии и в любви,
И ухабы рязанских улиц
Первым снегом благослови.
Ноябрь 2008.
В ГОРОДЕ ПОЭТА БОРИСА РЫЖЕГО
Почти что с неба, в Екатеринбурге
Со смотровой площадки демиурги
Глядели вдаль
На дым из труб, тепло несущих крову,
И на согбенный памятник Свердлову,
На магистраль.
Один из них, достав бутылку водки
И три стакана, в каждый влил по сотке
(Всем ровно, глянь?) –
И выпил. И другие боги – тоже.
И отразили их кривые рожи,
Что водка – дрянь,
Что надо бы залечь на дно до лета.
Был виден храм - от университета
В кварталах двух.
И замерли три бога, словно каждый
Шум города и мат многоэтажный
Ловил на слух.
Коричневое дерево покрыли
Резные изречения. Здесь были
Санёк, Вован…
Шершавые перила под рукою,
Кто я такой, чего, по сути, стою? –
Пенёк, болван!..
Под мартовскими тучами с Урала
Сто граммов за компанию – немало:
Не окосеть,
Конечно, но вполне согреться можно -
И полететь к плотине, где тревожно
Шумит Исеть.
Декабрь 2008.
УХОДЯЩАЯ СКАЗКА
Кошка лакает воду из блюдца.
Солнышко над головой.
Люди уходят, но – остаются
Снегом, листвою, травой,
Ветром осенним, звоном трамвая,
Шумным теченьем реки,
Ясные знаки нам посылая,
Небытию вопреки.
Вздрогнем, поднимем полные чаши!
Зря ли мы шли напролом?
И подпоют нам ангелы наши,
Сидя за общим столом.
В сумерках лета мы разминёмся
На Патриарших прудах
У турникета – и не вернёмся
Больше уже никуда.
Крылья крылатки, кресло Крылова,
Воланда чёрная трость…
Стрелка-секунда острого слова
Время пронзила насквозь.
Ниткой суровой небо зашей-ка, -
Сыплется сверху драже.
Вот полынья твоя, Серая Шейка, -
Родина птичьей душе.
Кошка заснула, лапкой прикрылась.
Скоро наступит зима…
Время на ощупь, небо на вырост,
Снегом полны закрома.
Город на горке, горна гортанный
Голос крапивинских книг,
Сумка Гайдара, дальние страны,
Вечер к окошку приник…
Люди уходят, песни уходят…
Что остаётся? Река,
Берег песчаный да пароходик.
С палубы машут: «Пока!»
Лето на крыльях утки уносят
К тем, кто заждался тепла.
Нам остаётся светлая осень.
Сказка, куда ты ушла?..
Июнь 2007. |
но больше всего запомнилась "Уходящая сказка" 
. После прочтения от нее осталась легкая грусть на сердце - люди уходят, песни уходит, а сейчас еще и лето уходит.. 
Веселья на долгом пиру…
Мой Бог – это Слово,
Пропетое на ветру -