Садится солнце, стих усталый город.
В остывшем нeбе пламенный закат.
В моей груди стучит кузнечный молот,
И кто бы знал, как хочется назад.
Совсем недавно был я в этом доме.
На мне трусы с начёсом - эпатаж,
Но вот вишу сосиской на балконе,
И надо мной тринадцатый этаж.
Смотрю как в перевёрнутый бинокль.
Там как в колодце, не видать ни зги,
И жадно ждёт меня бетонный цоколь
Готовый расплескать мои мозги.
Правее слышно пьесу на рояле,
И песенку об алых парусах.
Чуть выше - наши снова проиграли,
А я в таких же, как у них трусах.
Огромный дом в меня роняет звуки.
Там за стеной застолье и уют,
А у меня давно замёрзли руки,
И не со мной мой верный парашют.
Там оставалось много в поллитровке.
Я ей стихи читал о снегирях.
Мы думали, что муж в командировке,
Но вдруг звонок, и он уже в дверях.
Холодный ветер мне промежность лижет.
Ложатся карты видимо не в масть.
Сейчас качнусь... и этажом что ниже,
Я на балкон попробую попасть.
|
Вот с капюшоном у меня трусы.
И пользуются, кстати, бОльшим спросом -
Как парашют раскрыл - лети, не ссы.