Давай, давай! Пиши ещё, покуда сладко
бежать домой с работы, к милому столу,
в ту комнату, где из-за недостатка
поверхностей горизонтальных нет порядка;
где громоздятся штабелями на полу
атлеты-словари. Пиши, покуда хватка
не ослабела, прежний навык не теряй.
На эту каторгу, на эту кабалу
не жалуйся, труда не прекращай,
и не рассчитывай на скорую хвалу.
Пиши, доколе в действиях свободен –
наш мир печален, но не безысходен.
Всё обстоит, поверь, не так уж худо,
как быть могло бы, если б наперёд
мы знали, что тогда произойдёт,
когда мы тихо ретируемся отсюда
в места иные, где спокойствие найдёт
и весельчак, и скептик, и зануда.
И жизнь, и пьесу не всегда венчает чудо,
но нам всегда предупреждение дано,
чтоб по ошибке, как несчастная Гертруда,
не выпить ядовитое вино,
что было предназначено другому,
но склонны мы к неведенью благому.
И не случайно хэппиэндовость изъята
из архетипа ритуальных игр –
не надо проклинать жестокий фатум,
поскольку жизнь, бесспорно, полосата,
как та же зебра или тот же тигр.
При всём при том, пессимистичный пафос,
который завещали, уходя,
Хемингуэй, Фицджеральд и Дос Пассос
не избавляет нас от длинных пауз,
и мы страдаем, цели в жизни не найдя.
И потому, доколе мысль не оскудела,
не оставляй любимейшее дело.
Как таинства священной литургии
оберегают ежедневно мир от краха,
так неизменность поэтической стихии
способна душу защитить от страха.
Размеренность неслышного сначала
движения души не прерывай,
покуда над тобой не прозвучала
мелодия «Гуд бай, май лав, гуд бай!».
Пока не написал в последний раз
последнюю и лучшую из фраз.
|
