Россия нас любит

К МЯТЕЖУ ПОДНИМАЛСЯ НАРОД

Прежде чем сердцевина окрепла,
погибали юнцы безбородые.
На войну – если ты патриот!

Дым лежал на развалинах города.
Осыпаемый хлопьями пепла,
к мятежу поднимался народ.

ПРЕДСТАВИМ, УБИЛИ ЗЕЛЕНСКОГО…

Представим, убили Зеленского:
Что – люди падут, обессилев?
Навеки склонятся Одесса,
Херсон, Мариуполь и Киев?
А если сломаются прутья
в связке родного правительства,
Россия восстанет на Путина –
на чьей стороне будешь биться?
А если Storm Shadow – по´ небу
над Обнинском и Коломной –
не станут ли бронебойными
доводы «пятой колонны»?

ВАРВАРЫ

Угробили прорву времени
на скорбь о былом.
Добро и мораль похерили,
разрушив чужой дом;
и тех, что клеймили нациками,
с лихвой смогли превзойти.

Мы дети порочной Галактики,
варвары – во плоти.

С КЕМ ТЫ

Мне безразлично, где ты, когда, отчего умрёшь,
но явно не с президентом, который посеял ложь
и снял урожай двухсотых. Ты за СВО, но не свой.
Мне важно, убьёшь кого ты: лучше бы – никого.
Для пленных, которых выволокли к стене накормить свинцом,
неважно куда: в затылок ли застрелят их – или в лицо.
От нейтралитета до хаоса один президентский указ –

и юноша, бритый налысо, в крестовом походе погряз.
Если бы власть имущих тревожили жизни солдат,
и отморозки слушали, о чём гуманисты трубят –
ты мог бы не подчиниться, спастись, дезертировать мог,
но – перешёл границу и первым спустил курок.
Мне вовсе не важно, с кем ты скончался в расцвете лет.
Конечно, не с президентом, который тобой воспет.

25.11.22

«…Ваш сын жил, понимаете? Его цель достигнута. Это значит, что он и из жизни не зря ушёл. Понимаете? В этом смысле, конечно, его жизнь оказалась значимой, с результатом прожита, причём с таким, к которому стремился». (В. Путин)

– Мы, очевидно, рассчитывали восемь лет,
что установится мир и без наших побед.
Но пролистнулось – никто и не глянул вослед,
и непонятно, кто жил эти годы, кто нет:
не разберёмся без танков и пуска ракет.
Мы же под Господом ходим – Аллахом, Христом,
и, к сожалению, все неизбежно умрём –
кто в ДТП, кто от водки… что скажут потом:
жили, не жили? Другой вопрос: ка̒к мы живём?
Русский народ истребляли за русский язык.
Умер за цель, с результатом ваш сын-фронтовик,
в райские кущи, как жертва, попал – напрямик.
Наши святые – по сути бандеровцев бьют.
Рубит укропов братва! Героический труд!
Не для войны вы рожали!
– А ради чего?
– Для СВО.

ВОЕННЫЙ БАРАБАН

Себя посвящали войне –
до образования полости,
вздувающейся вовне
казённой имперской гордостью.
У нас доброта не в чести̒:
не по карману! дорого!

Попробовали наскрести
на каждого понемногу
порядочности под мундиры
(на случай нужды, в оправдание) –
стабильно копали и вырыли
своё житие в котловане.

Обжили родной котлован,
как люди советской закалки.
Тело – тугой барабан,
судорога из-под палки.

ТАК ТИХО И СМЕШНО!

Так тихо и смешно! Я – неприметный кто-то.
Служебные дела. Домашние заботы.

Халтурка. Банкомат. Неделя до аванса.
Два литра молока. Полкилограмма мяса.
Беременность жены. Рефлюкс. Врачи. Диета.
За осенью зима. Весна. Начало лета.
Второй ребёнок. Сон. Будильник на повторе.
Неделя. Месяц. Год. Семейный отпуск. Море!
Буханка хлеба. Чай. Нет сдачи у кассира.
Толпа. Проулок. Двор. Подъезд. Этаж. Квартира.
Февраль. Четверг. Война. Нет: СВО, папаша!
Давно пора! Добьём! Победа будет наша!
Второе октября. Повестка. Украина.
За осенью зима. Дойдём – и до Берлина!
Трёхсотый. Где нога?! Протез. Отвоевался!
За русскую весну! Медалька. Восвояси.

Так тихо и смешно. Ну, вроде анекдота:
не полностью с войны вернули патриота.

КРОВАВЫЕ ПЯТНА

Мы кровавые пятна не выведем перекисью водорода,
и грехи безболезненно вместе с отпущенной бородой
мы не срежем машинкой для стрижки волос мимоходом.
Малодушно раздули конфликт – нам уже не замять его.
Наше грешное племя не вычеркнуть из исторической памяти,
потому что, желая исправить порочное прошлое,
мы петляем. Петля не ведёт ни к чему хорошему.

Мы не те, кто был поднят на щит – в мае сорок пятого.
Мы не выведем перекисью водорода кровавые пятна.

ПОТОЛОК НЕБЕС

Над президентской хохмой
хоть смейся, хоть помирай:
завоеватели сдохнут,
а мы попадём в рай.

Я сплю, как убитый. Мне снится, что смерти не ищет живой;
и что не застрял на границе гуманитарный конвой;
вчера обошлось без боя; мы встретили ночь у костра
и спать улеглись до отбоя: ни выстрела до утра…
Нутро чугунной буржуйки наполнено жгучим огнём.
Размял онемевшие руки. Вставай, мужики! подъём!
Пьём чай из железных кружек. Шипят угольки сигарет.
А рядом – ни жён, ни подружек: о них разговора нет.

Обходим запретные темы, простые, как дважды два.
Мы братья по крови, но где мы? Непомнящие родства
Иваны, Денисы, Сергеи – у каждого свой позывной,
и лишь бы звучал грубее, созвучнее бы – с войной.
Последний мой понедельник. Умылся водой из ручья.
Твердил: я – солдат. А на деле – орудие палача.
И в бой! по чужому лесу орудия залпами бьют.
Мы братоубийцы, мы бесы, которых не звали, но ждут.

И нас обязательно встретят утробно-свинцовым огнём.
Мы звери, мы сукины дети! не падай! вставай! подъём!
Вечер последнего вторника, утро последней среды.
Тело – на дне воронки в луже талой воды.
Не чувствуя ни боли, ни горечи, ни тоски,
это я – в поле, разорванный на куски.
Страх научил нас молиться, но глух на молитвы Господь.
И вера моя – в птицах, клюющих мёртвую плоть.

Меня спасти не могли вы: я выбрал дорогу сам.
В четверг разгулялся ливень и бил по открытым глазам.
Я не последний «двухсотый». Остаться бы мне тут,
но в пятницу или субботу мой труп от земли оторвут,
уложат останки по чести в один из чёрных мешков.
Балласт. Обуза. Груз двести. Я мёртв и не вижу снов
о том, что добрался до Бога и глухо сказал: "Господь,
я выбрал не ту дорогу, верни мою кровь и плоть".

Хата Всевышнего – с краю.
Плевал на меня Бог.
Нет, не видать мне рая.
Завоеватель – сдох.

РОССИЯ НАС ЛЮБИТ

Мы в юности верили: чем безрассуднее выходка,
тем лучше обратная связь и теплее объятия.
Мы любим Россию теперь – до последнего выдоха
и кровью врага-украинца хотим обаять её.
Чужие поля под солдатским ботинком трамбуются –
и с каждым ударом становятся твёрже и крепче.
Чужая страна поддаётся – за улицей улица,
мы режем её для утехи страстей человечьих.
Нам Путин сказал, русофобы двух братьев поссорили,
и кто-то другой виноват, что мы стали орудием.
Нам Путин сказал: мы родные вернём территории,
расплачиваться за чужие грехи мы не будем.
Нам Путин сказал: нет земли для России – исконнее,
и кто-то другой – за резню понесёт наказание.
Нам Путин сказал: Украина – всего лишь колония.
Мы в лоно земли возвращаемся под Рязанью,
на кладбища Махачкалы, Северобайкальска,
Тери̒берки, Зеленогорска, Назрани, Саратова…
Россия нас любит – и примет в объятия с лаской.
Россия нас любит. И после разрыва контракта.

ЧЁРНОЕ МОРЕ

Вскипевший кофе поднимался и
выплёскивался гущей на плиту.
Нам проводили – за чертой черту,
указывая, кто теперь свои,
кто стал чужим, кто был врагом России
с эпохи императора Петра.

«…в Европе голь на выдумки хитра:
в поддержку русофобского насилия
готовы отказаться от Газпрома
и перейти на уголь и мазут –
обратно скоро сами приползут,
склонятся и пиндосы, и свидомые!..».

Кофейной гущей – заливает пол:
через дверной проём бежит из кухни.

«…кувалдушкой по темени мы ухнем –
и тут же станет шёлковым хохол!
Нас поддержали в Индии, Иране,
ЮАР, Китае, Северной Корее,
Венесуэле, Мьянме, Эритрее –
уже полмира с нами, россияне!..».

Вздымается волна – до потолка,
из окон и дверей – фонтаны рвутся;
захлёстывая улицу за улицей,
зловещая бурлящая река
вздувается до габаритов моря –
под ним трясётся русская земля,
прибой грохочет по стене Кремля:
моли, Москва, о мирном договоре!