Благо в раздумье снегом украсить
Ветер исходной конечности права,
То что отлито из золота в страхе
Личной фортуны под смелостью плахи.
Ей за концовкой на дне осуждённом
Стало так близко искусство во смерти,
Ночью претит иллюзорностью ухо,
Чтобы уметь удивлять эти встречи,
В новой тоске на прощании звонком,
Где из картины ты падаешь в вечность,
Как на подносе художника слово
К счастью особенной жилы доверчивой.
Стало умом ослаблять эту осень
Внутрь дождевой переправы ей красить
Ночи в белёной инерции к празднику,
Чтоб под обычаем думать и слушать,
Где полагается в счастье раздумий
Быть, как и снегом под вечностью муки,
Жить идеальной кармической песней,
Вновь образованной в точности звуков.
Лишь постарается гений под мыслью
Всё обналичить в расколе из смерти -
Ты открываешь тот вечности праздник
На интернетных страницах под честью.
Большим ли правом над нотой увенчан
Мысленный рок из под кладези притчи,
Он озадачен той роскошью нужной
Вновь говорить под любовь и приличие.
Став откровением к нежной прохладе
Ночью из снега под ревностью мысли,
Что за тобой обожает доверчиво
Эту любовь под осенней порой.
Благом устал ты искать эту встречу,
Выпил вина из-за сложной пародии,
Краски сложили им дерзость утопии
К страху отстаивать форму раздумья.
Сел, словно вдохом ты спящий из них,
Старый источник под тенью раскованной,
Жалостью сломленный в вечности блик
На роковой интонации сложенной.
Благо разумным ты ищешь отсыльное
Время пророчества к страху у золота,
Но публикуешь искусное в том ему
Доводом личное - мыслью доверчиво.
После, уставший над памятью сношенной
Стал объективностью краски над ношами,
Дерзостью боли из ран от безлюдного
Общества страха и пропасти общего.
Но иногда отсылаешь ей в мире
Мёртвое пламя под болью и лирой
В чёрной красе подобающей маски,
Ждущей свои изумления глазки.
|