«О, здравствуйте мадемуазель. Простите, обратился к незнакомке, грешен.
Я мимо шёл, но вижу, явно ждёте вы кого-то, что ж представлюсь.
Стас Блудов, ротмистр гусарского полка. Красив, удачен и успешен.
Ещё победами у женщин, ну да что там, и удачей в картах тоже славлюсь.
Увидев вас, внезапно понял, прежние победы прочь. Былая слава вдруг
Поблекла перед вашей красотой, и той непринуждённой дивной позой,
В которой вы, как будто ласточка застыли, словно потеряв подруг.
Ваш пламенный порыв найти их, не описать стихом или хотя бы прозой.
Я предлагаю вам себя. Я дам вам страсть, любовь и утешенье.
И что б там ни было. Интриги, козни или лживые и злые толки.
Вы окружённые моей заботою поймёте сладостной любви значенье.
За вас я буду биться до конца, чтоб злые языки навек умолкли».
«Aх, ротмистр. Остыньте. Дайте слово вставить бедной деве
В словесный ваш поток приятный, и довольно бесполезный в сей момент.
Всё это ценно, что вы предложили и занятно, но позвольте. Что вы в самом деле?
Я не могу сейчас, ну... так сказать, не к месту, хоть и чуден комплимент».
«Вы отвергаете меня, так хладно? Я не услышу страсти вздоха восхищенья?
Мундир, усы, походка. Может быть я недостаточно любезен? Что ж, простите.
А знаете? Бывали у меня порой поинтересней в жизни приключенья.
Но, что бы так, отставка сразу? Не поторопились? Впрочем, как хотите».
«Послушайте, мой милый друг. Неужто вы, действительно не видите подвоха?
Та поза ласточки, что описали вы прелестно вовсе не игра, не флирт. А просто с пылу
Пыталась с лошади я слезть, но вдруг, чего-то испугавшись, дёрнулась она, пройдоха.
Нога попала в стремя и застряла, а я упала головою вниз, да прямо под кобылу.
Теперь лежу и ожидаю помощи такого вот гусара, и сжалился ко мне господь,
Послав спасенье в виде кавалера чудного, отважного героя, воина.
Уж руки затекли держать подол, что б окаянный доставал до щиколоток хоть.
Ведь даже в позе ласточки, мадемуазель должна лежать и выглядеть достойно».
«Что ж, ваша неуклюжесть, с вами же сыграла злую шутку. Впрочем, очень жаль.
Я умываю руки, видно не судьба. Сыщу я партию себе ловчей и поопрятней.
Любовь ушла, разбившись о кобылу и об вас, осталась лишь глубокая печаль.
А запах лошадиной кучи, той в которой вы лежите, мог бы быть и поприятней».
«Постойте сударь, да постойте же. Куда вы? Вы нормальный, в самом деле?
Ну да, упала б я, подолом зацепившись за луку седла, не без причины
Представ пред ним бесстыдно заголившись, как в каком-нибудь борделе,
Он не ушёл бы. Да и чёрт с ним. Выберусь сама. Что толку от мужчины?».
Недалеко от места этой встречи, кабак компанию гусар весёлых принимал.
Под звон бокалов, бравурные речи, там трезвость и умеренность почили в бозе.
«Скажи-ка Блудов, брат, вот ходят слухи, будто ты мадемуазель отказом дерзким наказал?
И бросил бедную в двусмысленной, довольно интересной и пикантной позе».
«Ну что вы господа»,- поднялся ротмистр, радушно улыбаясь сослуживцам.
«Как можно? Женщину? Какая б ни была, а для гусара это смысл жизни, лучик.
Оставить женщину в беде, одну? Увольте. Нет места, средь гусаров бравых, проходимцам».
В углу стола сидел, не ржать пытаясь, с кобыльим флиртом сцену, видевший поручик.
Он видел, как открылась дверь и внутрь, пахнув лошадным духом, мощно, беспримерно,
Вошла помятая мадемуазель, ища приют, и видимо воды, почиститься да и умыться чтоб,
Но Блудова увидев, поменялась вдруг в лице. С улыбкой для отъявленных злодеев характерной,
Метнулась к ротмистру, и со стола схватив бутылку, гусару смачно зарядила в лоб.
|
