Я взял гитару, чуть настроил и запел,
Балладу о свободе слова, мысли.
О совести и важности всех добрых дел.
О необузданной, разросшейся корысти.
Потом о жадности, о воровстве повальном!
О мантиях, с карманами и без!
О скрепах наших. Обо всём сакральном,
Ну и о тех, кого попутал бес.
Среди прохожих появились те,
Кто разглядел в балладе смысл жизни.
Кто не был безразличен к красоте.
К духовности, к истории отчизны.
Я пел с душой, вернее, та пустилась в пляс,
Но на последней песне, той, что пел.
Меня скрутил подъехавший спецназ.
И прямиком в милицию. В отдел.
Кто только не беседовал со мной:
Полковники, майоры, капитаны.
Но тут пришёл уже не молодой.
Высокий, в штатском, с виду деловой,
И сев напротив плесканул воды в стаканы.
«Ты понимаешь, — вежливо сказал он.
За эту песню тебе светит срок.
И станешь ты, учителем вокала,
Не за зарплату, а за чифирок.
Но даже если и дотянешь до свободы,
А тут скажу тебе, как повезёт.
Ты вдруг поймёшь, что пролетели годы.
И их никто назад уж не вернёт.
Друзей, ты потеряешь, однозначно.
Невеста с кем ни будь рванёт на юг.
Надеюсь, изложил я всё прозрачно?..
Минута на раздумье тебе, друг».
Он вышел. Я подумал: «Ну, так что ж…
В попятную, ходить я не умею.
Куда не наступи, тут всюду ложь,
И здесь в допросной и особенно за дверью».
Схватив гитару, громогласно я запел:
О силе правды, и о моём презрении к холуйству.
О том слепом, который неожиданно прозрел,
И вместо рабства предпочёл идти на буйство.
|
