Помешавшись на западном глянце,
Очумело орали долой.
Осень медленно в траурном танце,
Шевелит грязно-рыжей листвой.
Протрезвев, виноватых искали,
В толчее за куском колбасы,
Но не ведали, не принимали
Русь, распятую на кресты.
Вот опять появились святые,
Проповедуя третий исход:
- «кто угодно, но не простые,
Этот грубый и грязный народ!»
Эта исконно жалкая скудость
Элитарно-замшелых невежд,
Проповедует русскую глупость,
Безысходность и тщетность надежд.
Обирая и словом, и делом,
Тех, кто вас и кормил, и поил,
Вы затеяли грязное дело,
Надругавшись над прахом могил.
Поддаваясь хмельному гульбищу,
За духовность пускали слюну.
Ветер рвал и метал по кладбищу,
И тревожил стальную струну.
Её вой доносился из окон,
Где, кромсая свой скудный бюджет,
Жизнь, комкая, засунули в кокон,
Толь на семь, толь на семьдесят лет.
Объявили о новом порядке,
Из далёкой заморской страны.
И порезав Россию на грядки,
На конюшню пороть повели.
Кто из вас хоть бы слово замолвил,
С пьяных глаз и стыда не сыскать.
Вот на красных, вы все тут соборны,
В бога, в душу, да ноздри бы рвать.
Это дело и прежде любили,
Загибали до хруста в глазах,
И своей писаниной кормили,
Иногда били сзади и в пах.
А недавно сменили обличье.
Мокрый снег грязь смешал тут и там,
Но за грязью не спрячешь двуличья,
Не сокроешь позор свой и срам.
Блеск тельца ослепляет и манит,
Заставляет поверить в мираж.
Топчут Русь и сквернят, и поганят,
Увлекая в свой чёрный шабаш.
Терпеливы и праведны люди
Этой некогда славной страны.
Поднесут хлеб и соль вам на блюде,
Но останутся в главном, верны.
Тщетны даже попытки пророков,
Время вспять не вернуть никому.
Всем предавшим народ свой жестоко,
Воздадим по делам, по уму.
|
