Синеет оркестр по низинам,
заря над пюпитрами крыш,
солирует сумрак – предзимок,
тяжелые веки закрыв.
Колес – монотонная нота,
усталости – сладкий бальзам,
и кисточкой мягкой дремота
настойчиво гладит глаза.
И, вдруг, как на тонущем судне –
один, среди темных кают,
и пялит глаза синий сумрак,
уставившись в Душу мою.
С пугающим напряженьем,
как смотрят в оконную стынь,
все ищет в Душе отраженье
холодной своей пустоты.
И хлещет из рваных пробоин,
сиреневым морем тоски,
и держит, без признаков боли,
повисшую, времени кисть.
И, синими путами скован,
кричу, но (безмолвьем во сне)
взлетает и подает слово,
застывшим молчаньем, как снег…
И рвется размеренность суток,
качается смысл бытия,
и мне не понять –
кто здесь сумрак –
тот – синий,
иль может быть – я?
|
