Сочится зной сквозь крохотные ставни. В белёной комнате темно и душно. В ослушников кидали прежде камни, теперь и камни стали равнодушны… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Страшнее смерти это равнодушье. Умрёт один — идут, назад не взглянут. Их одиночество глушит и душит, и каждый той же суетой обманут. Быть может, ты, ожесточась, отчаясь, вдруг остановишься, чтоб осмотреться, и на минуту ягода лесная тебя обрадует. Так встанет детство: обломки мира… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Илья Эренбург. 1939 год)
вдали от дома
Порой вдали от дома – по делам – глядишь в окно гостиницы устало и видишь: обездоленность достала и тут… По не расправленным плечам и силуэтам женщин и мужчин ты наблюдаешь ка́жимость стократно и хочешь, чтобы вывод был превратным, – для склонности к дедукции причин не может быть достаточно — и вот бредёшь вовне... И, вглядываясь в лица, пытаешься хоть чуточку сродниться, – стремишься влиться в тот водоворот иногородних будней и тогда проникнуться к ним искренней заботой, понять: какой природы их невзгоды, каких воззрений почва им чужда... Иной ландшафт чарует панорамой, однако понимаешь без прикрас, что только речь объединяет нас да маковки часовенок и храмов... Вернувшись, принимаясь за эссе, припоминаешь встреченные лица, и сбивчивостью полнится страница: мы все немного странные — мы все. Как страшной пандемией всё вокруг, нас заражает хамством равнодушье, – чтоб душу окончательно разрушить нас совращает алчности недуг… И вот уже не мир — грядёт война, вонзается копьём в тела и души, заложницей огромная страна трясётся от конвульсий и удушья. …Порой вдали от дома – по делам – глядишь в окно гостиницы устало, как гладит по церковным куполам крестов их раззоло́ченных зерцала закатный луч и, прошивая мглу, мне не даёт ни плакать, ни уснуть…
Послесловие:
ка́жимость — видимость; философская (логическая) категория, субъективное выражение сущности вещей в поверхностных, неустойчивых, случайных проявлениях, зависящая от воспринимающего субъекта; выражает не всю сущность, а лишь её момент, реальность, в которой может находить отражение действительность
Тит Лукреций Кар. Из книги «О природе вещей» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ты, ужасающим сам поддаваясь вещаньям пророков,
будешь стремиться отпасть от меня ежечасно, пожалуй,
сколько ведь, право, они способны придумать нелепых
бредней, могущих смутить и нарушить все жизни устои
и безмятежность твою отравить окончательно страхом!
Да и понятно вполне: если б знали наверное люди,
что существует конец их мытарствам, они хоть какой-то
дать бы отпор суеверьям могли и угрозам пророков.
Ныне ж ни способов нет, ни возможности с ними бороться,
так как по смерти должны все вечной кары страшиться,
если природа души неизвестна: рождается ль вместе
с телом она или в тех, кто родился, внедряется после,
вместе ли с нами она погибает, расторгнута смертью,
или же к Орку во тьму и к пустынным озерам нисходит,
или в животных иных воплощается вышнею волей,
как это Энний вещал, с живописных высот Геликона
первый принесший венок, сплетённый из зелени вечной,
средь италийских племён стяжавший блестящую славу.
Впрочем, помимо того, в бессмертных стихах как оракул
Энний вещает, что есть Ахерузии некая область,
место, куда не тела и не души являются наши,
но только призраки их удивительно бледного вида.
Он говорит, что ему появился оттуда Гомера
вечно цветущего лик, начавший горькие слёзы
лить и природу вещей открывать в своих изреченьях.
Вот почему мы должны не только в небесных явленьях
дать себе полный отчёт: в движениях солнца с луною
как происходят они и какой совершается силой
всё на земле, но и то со вниманием разумом чутким
выяснить, в чём состоит души природа и духа;
так же, как то, что порой пугает во время болезни
нас наяву иль когда мы покоимся сном непробудным,
так что как будто бы мы иль воочию видим, иль слышим
тех, кого смерть унесла и чьи кости объяты землёю. Не сомневаюсь я в том, что учения тёмные греков
ясно в латинских стихах изложить затруднительно будет:
главное, к новым словам прибегать мне нередко придётся
при нищете языка и наличии новых понятий.
Доблесть, однако, твоя и надежда с тобой насладиться
милою дружбой меня побуждает к тому, чтобы всякий
труд одолеть и без сна проводить за ним ясные ночи
в поисках слов и стихов, которыми мне удалось бы
ум твой таким озарить блистающим светом, который
взорам твоим бы открыл глубоко сокровенные вещи… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (перевод с латинского Ф.А. Петровского)
