На месте дуэли из раны Пушкина обильно лилась кровь, пропитавшая его одежду и окрасившая снег. Секунданты пассивно наблюдали за раненым, отмечая бледность лица, кистей рук, "расширенный взгляд" (расширение зрачков). Через несколько минут раненый сам пришел в сознание. Врача на дуэль не приглашали, перевязочные средства и медикаменты не захватили. Первая помощь поэтому не была оказана, перевязка не сделана. Это была серьезная ошибка Данзаса, оправдать которую нельзя. После дуэли на допросе Данзас признав, что был взят в секунданты за несколько часов до дуэли, сказал, что времени было в обрез, и он не имел возможности подумать о первой помощи для Пушкина.
Придя в сознание, Пушкин не мог передвигаться самостоятельно. Носилок не было. Больного с поврежденным тазом подняли с земли и вначале волоком "тащили" к саням, затем уложили на шинель и понесли. Однако это оказалось не под силу. Вместе с извозчиками секунданты разобрали забор из тонких жердей и подогнали сани. На всем пути от места дуэли до саней на снегу протянулся кровавый след. Раненого поэта посадили в сани и повезли по тряской, ухабистой дороге. Лишь через полверсты повстречали карету, подготовленную перед дуэлью для Дантеса, и, не сказав Александру Сергеевичу о ее принадлежности, перенесли в нее раненого. Опять недопустимая небрежность Данзаса: для соперника карета была приготовлена, а для лучшего российского поэта - нет.