О, как обманчива простая гладь стихов,
Когда, познав размер и рифмы строгой меру,
Ты мнишь, что овладел искусством тех основ,
Что дарят вдохновенью веру.
О сложных тайнах метрики стиха,
О лёгкой музыке созвучий стройных,
Трёхсложный дактиль льётся, как река,
В объятьях пауз беспокойных.
А стихотворные размеры ямб и амфибрах
Сплетаются в стихах в узор певучий,
И рифма, словно в чистых зеркалах,
Играет отблеском летучим.
Цезура делит на две части строки вновь,
Аллитерации в начале строк искрятся,
И ассонансов гласных чистых новь
В строфе готова разыграться.
А в том стихе, где вольный дольник жив,
Где верлибр дышит прозой своевольно,
Рождается в стихотворении иной мотив,
Звуча то радостно, то больно.
Не думайте, что всё легко! В душе таится бой
Меж формою пустой и чувством сокровенным,
И мысль, что так легка, вдруг предстаёт горой,
Путём тернистым, сложным и забвенным.
Что движет нас вперёд? Какая боль и страсть
Рождает в сердце стих, даруя откровенье?
И как найти слова, чтоб чувствам не пропасть
В пучине тщетного сомненья?
Так бьётся разум твой в оковах строгих форм,
Пока душа кипит, терзаема мученьем,
И только там, где слог сливается с огнём,
Рождается твоё стихотворенье.
Июль 1983
|