Белой, чёрной ли в жизни была полоса,
Шёл ли дождик осенний, позёмок ли мёл -
Он садился за стол и о смерти писал
И для этого сборник отдельный завёл.
Чем была так близка эта тема ему -
Он не ведал и сам и не смог бы сказать,
Но лишь ночь погружала округу во тьму,
Совершалось неладное с ним, и опять
Жил он смертью своей, жил он смертью чужой:
Умирал и на поле сраженья, и под
Луизона холодным тяжёлым ножом,
И в бездонной пучине арктических вод.
Появлялось в стихах всё, чего он хотел:
То кладбищенский ветер, то запах больниц,
И красавица гордая в чёрной фате,
Улыбаясь, смотрела с тетрадных страниц.
Так и дальше бы шло, но однажды в ночи,
В час, когда на дороги пороша легла,
Без каких-то примет и без веских причин
Его плоть, его кровь - его дочь умерла.
Он у гроба стоял, неподвижен и строг,
Ибо только теперь - в этот траурный миг -
Та, кому посвятил столько искренних строк,
Наконец, показала свой истинный лик...
Жарко топится печь в доме тихом, пустом,
И огонь по-особому ярок и жгуч -
Исчезают в нём сотни тетрадных листов,
И все двери зачем-то закрыты на ключ...
Это видела лишь молодая луна:
Яркий пламень печи потускнел и утих.
Он о смерти писал за столом у окна.
Он писал настоящий, единственный стих.
|
Википедия, мож, ещё пригодится. 