Сон безумен. Сон кошмарен. Оголтелых бесов прайд,
серою пропахших тварей пригласил в мой дом закат.
Он виной моим терзаньям, гильотина и тюрьма –
апокалипсис сознанья и чистилище ума.
В железобетонных стенах нежить жаждет взять реванш:
страх иглой вонзился в вену, а за жизнь гроша не дашь.
Инквизиция святая, в чём не прав? где нагрешил?
Намахнём за благость рая и спасение души!
Страшный суд… Так вот, каков он… Повезло так повезло…
Бьют без колокольных звонов. Жёстко, значит, поделом.
Нет пошевелиться силы, сна разбит параличом.
«А поднять его на вилы!». Чую: в правое плечо
вбили гвоздь, не меньше «сотки» - зафиксирован больной.
Жёстким кляпом воздух в глотке. В общем, грустное кино.
Вновь мороз ползёт по коже, до чернил сгустился мрак.
А я ведь видел эти рожи…Значит, что-то здесь не так…
И сознаньем полусонным отмечаю странный факт –
бесов знаю поимённо. Ох и нехороший знак…
Круг магический бы мелом начертить, да поздно, брат.
Как торговцев каравелла был на абордаж я взят.
Был распят. Повешен. Сварен. Четвертован. Всё – живьём.
Как Христу в лицо плевали. И кружилось вороньё.
Сквозняком задуты свечи. Чур меня! Виденье сгинь!
А они впивались в печень и выедали мне мозги.
Да на кого ж они похожи? Силюсь отыскать ответ.
Вон, один, с пропитой рожей – точно вылитый сосед.
Дерзкий дёрганый охальник, что копытом стал на грудь –
ну, ни дать, ни взять начальник. Вот такая снилась жуть.
И толпились у порога. И глумились над душой
те, кому я путь – дорогу в жизни бренной перешёл.
Не прогнать поганцев мощью православного креста –
всесезонно, днём и ночью этот сброд и тут, и там.
Изгаляются, как могут. Кровь, захлёбываясь, пьют.
Я не лезу в уши к Богу, я – регенерирую.
Ночь трещит по швам и нечем ей парировать в ответ.
Сновидение калеча, занимается рассвет.
Нечисть, что во сне - по норам, увидав Ярилы лик.
Вновь сгустился будней морок. Да и чёрт с ним, я привык.
От абьюзерства и стрессов равнодушием привит
скалю зубы в морды бесам: «Здрасьте всем. Бон аппетит.» |