На хвосте сорочьем несётся весть: в тереме у князя гостей не счесть, наконец-то женится светлый князь, и под стать невеста ему нашлась — хороша собою и тонок стан, сундуков приданого больше ста!
Наконец-то женится, говорят... А во мне под сердцем угли горят. Разметались волосы по плечам — не ко мне ли ездил ты по ночам? Что ж ты, князь, на ветер пустил слова, не меня ли суженой называл?
Да не время плакать, не время выть. Заплету я косы вкруг головы, самый дорогой подберу наряд, на котором вышивки аж горят, красота такая — сойти с ума!
Не зовут на свадьбу? Пойду сама.
... Что ж ты, князь мой светлый, отводишь взгляд? Или не узнал меня, иль не рад? Иль хотел, чтоб замерли все слова на губах, которые целовал?
А слова журчат, что лесной ручей. Был ты, княже, мой, а теперь ничей, и вот эта... вроде бы как жена — не спасёт, иссохнешь ты весь до дна, от тоски сгоришь изнутри дотла... Только я одна бы тебя спасла.
... Было крепко слово моё, как сталь. Князь мой светлый тенью иссохшей стал, не нашёл покоя и тишины — и вконец истаял за две весны. Что с княгиней стало — мне дела нет. Говорят, княгини простыл и след, лишь успели мужа её отпеть — не могла и траура дотерпеть...
Где был терем княжеский, весь резной — там пустырь, заросший травой дурной, где бы жить, любить, колыбель качать — только совы ухают по ночам.
А сама я... Что уж теперь скрывать. Колыхнулась только речная гладь, а потом меня забрала вода — не нашли меня больше никогда.
Только иногда, как возьмёт тоска — выхожу на берег, иду искать отзвук прежней жизни, былую страсть...
Сотни лет мне снится мой светлый князь.
18.10.2025
|
