Колеблющийся
белый тюль,
и комната
перед рассветом,
и бархатцы
в саду моём.
Я очень долго
видел это
сквозь пыль и тлен,
и сквозь стекло,
и холод
беспросветной бездны
стирал черты,
стирал лицо,
и зеркало
звало исчезнуть.
Но этот дом
отныне мой,
и этот сад
не опустеет.
Я здесь,
укореняюсь в теле,
я – настоящий
и живой.
И пройдены
долины смерти:
я – дух,
ступающий по тверди
цветущей,
утренней,
земной.
|
