Над нищенским гробом не вился крылато
Кадила елейный дымок.
Вдова не рыдала от боли утраты,
Прилюдно сморкаясь в платок.
Не плакали дети, родня не стенала,
Не снял шапку добрый сосед.
Лениво и скучно метель заметала
Последний прижизненный след.
Он в доме казенном привык ко всему,
Хуле подвергаясь и сраму.
С казенной постели в казенном гробу
В казенную мерзкую яму.
Срез глины сырой свежий выбелил снег;
Могильщики были проворны.
В России хоронят всегда глубже всех,
А тут – санитарная норма.
«Положено так» и придирки не в счет
Здесь норма – закон мирозданья.
Баландой больничной подчас отдает
Участие и состраданье.
Нам кто-то внушил, что вот так надлежит,
Что всем по труду и награда.
Что утлый тот гроб на виду не стоит
Землей забросали и ладно.
Не мог от пощечин он спрятать лица,
От сплетен, от черного глаза.
Он крест униженья пронес до конца,
До самого смертного часа.
Не надо гадать, кто во всём виноват:
«Наверное», «если б…», «да вот бы…»
В бесплодную землю зарытый талант
Не даст благодатные всходы.
Все домыслы, речи теперь – мишура.
Ни премий, ни званий, ни грантов.
В России земля оттого и щедра,
В ней много зарыто талантов.
Взывают они из немой пустоты,
Но вопли их слуха не режут.
И тянутся в небо слепые кресты,
И тьма их могильная держит.
Осиновый гроб оплатила страна –
Дырявый, сырой, наспех сбитый.
Смиреньем своим оплатил он сполна
Долги и счета, и кредиты.
Все в землю концы, всё к нулю сведено,
Всё списано росчерком смерти.
Нет спроса с покойных, ему все равно,
А нам бы дожить теперь с этим.
10. 03. 12. |
С уважением