Спящий город, занимается рассвет –
По-над крышами дымится синева.
Оставляя за собой багровый след,
Покатилась с плахи чья-то голова.
Покатилась с плахи чья-то голова,
Да и катит вдоль лесов, полей и рек.
С веток падает последняя листва
И кружась, летит на землю первый снег.
И кружась, летит на землю первый снег –
Скоро станет всё белым-бело вокруг!
Голове бы оказаться в этом сне,
Но зачем – у головы ни ног, ни рук.
Больше нет у головы ни рук, ни ног,
Не лепить, как было в детстве, ей снежки.
До рассвета у окна не пить вино,
Не писать ночами песни и стишки.
Не писать ночами глупые стишки.
Ни к чему они теперь и вообще,
Ни вершки ей не нужны, ни корешки,
И плевать на положение вещей.
Наплевать на положение вещей –
Как всегда, она не против, но не за.
И не помня о гарольдовом плаще,
Удивлённо смотрят мёртвые глаза.
Чьи-то мёртвые, застывшие глаза –
В них ни ревности, ни жалости к живым,
Ни печали, ни тоски по волосам,
Только небо невозможной синевы.
Только небо невозможной синевы…
Синим пеплом заметённый эшафот.
И куда-то чья-то тень без головы –
безымянная – идёт,
идёт,
идёт…
Не твоя ли это тень без головы...
Не твоя ли это тень без головы
По оснеженному городу идёт.
|
