Стихи– кому-то от тоски,
кому-то – просто для забавы.
Их то меняют, как носки,
то ждут от них минуты славы.
А мне нужны они – стихи– такие, что страшней отравы,
чтоб наши вытравить грехи –
пороки и дурные нравы. (Валерий Херувимов)
сюр по Эшеру
Tacent, satis laudant… Нам во снах рай рисуется... но забытье не спасает от чар нашептавших заклятья, – тонем скопом в огромной глухой полынье, и кричать нету сил... и не слышит Создатель. Сотни – тыщи! – лишённых несхожести лиц, ставших бледным пятном, бездна не различает, – многорасово жалит наполненный шприц душегубцев-властей — "врачевателей стаи", а лекарство — наркотик. Доступная дурь. И сквозь "сладость" её не вздохнуть, не продраться… Чёрно-белая хтонь! — будто Эшера сюр, заполняет вокруг ледяное пространство. Это — словно желать чудо-фрукт дуриан, – так и хочется съесть... карамелька на нёбе... Где разгадка той а́omì? Скрытый обман? Как сбежать и спастись от навязанных фобий?! В замешательстве плебс глух, конечно, и нем, – шок оставит свой след на любом фигуранте, потому что «война» — самый действенный мем, облегчающий хлопотный век пропаганде. Бог с Христом в "популяции" той не в чести́. Очень просто — вопросы решает лишь выстрел. Пострелять. Онеметь. Только после войти "внутрь себя", — где останки покоятся истин.
Послесловие:
* Tacent, satis laudant — «Они молчат; это достаточная похвала». Выражение принадлежит Публию Теренцию Афру (лат. Publius Terentius Afer), древнеримскому драматургу, представителю комедии, встречается в его произведении «Евнух». ** дуриан— покрытый мощными колючками экзотический плод, известный своим отвратительным запахом, однако по вкусу он напоминает сладкий густой сливочно-земляничный крем. Настоящий гастрономический парадокс! В некоторых странах его почитают как короля фруктов, но для большинства людей он так и остаётся загадочной экзотикой из-за своего устрашающего вида и резкого специфического запаха, способного отпугнуть даже самых смелых гурманов. *** а́omì — транскрипция (пиньинь) китайского иероглифа «тайна; секрет» Бела Ахмадулина. Владимиру Высоцкому Твой случай таков, что мужи этих мест и предместий
белее Офелии бродят с безумьем во взоре.
Нам, виды видавшим, ответствуй, как деве прелестной:
так — быть? или — как? что решил ты в своём Эльсиноре? Пусть каждый в своём Эльсиноре решает, как может.
Дарующий радость, ты — щедрый даритель страданья.
Но Дании всякой, нам данной, тот славу умножит,
кто подданных душу возвысит до слёз, до рыданья. Спасение в том, что сумели собраться на площадь
не сборищем сброда, бегущим глазеть на Нерона,
а стройным собором собратьев, отринувших пошлость.
Народ невредим, если боль о Певце — всенародна. Народ, народившись, — не неуч, он ныне и присно —
не слушатель вздора и не покупатель вещицы.
Певца обожая, — расплачемся. Доблестна тризна.
Так – быть или как? Мне как быть? Не взыщите. Хвалю и люблю не отвергшего гибельной чаши.
В обнимку уходим — всё дальше, всё выше, всё чище.
Не скаредны мы, и сердца разбиваются наши.
Лишь так справедливо. Ведь если не наши — то чьи же? (1980 год)
https://vkvideo.ru/playlist/191783586_-4/video191783586_456239241 SunoAI — Великий не мой (на стихи Игоря Бирюкова) Бела Ахмадулина. Высоцкому Эта смерть не моя есть ущерб и зачёт
жизни кровно-моей, лбом упёршейся в стену.
Но когда свои лампы Театр возожжёт
и погасит – Трагедия выйдет на сцену. Вдруг не поздно сокрыться в заочность кулис?
Не пойду! Спрячу голову в бархатной ще́ли.
Обречённых капризников тщетный каприз –
вжаться, вжиться в укромность – вина неужели? Дайте выжить. Чрезмерен сей скорбный сюжет.
Я не помню из роли ни жеста, ни слова.
Но смеётся суфлёр, вседержитель судеб:
говори: всё я помню, я здесь, я готова. Говорю: я готова. Я помню. Я здесь.
Сущ и слышим тот голос, что мне подыграет.
Средь безумья, нет, средь слабоумья злодейств
здраво мыслит один: умирающий Гамлет. Донесётся вослед: не с ума ли сошёл
тот, кто жизнь возлюбил да забыл про живучесть.
Дай, Театр, доиграть благородный сюжет,
бледноликий партер повергающий в ужас. (1983 год)
