За пеленой жемчужных облаков
есть островок,
и он — не сверхдержава!
Там не клянут за происки врагов
и не лишают, побуждаясь, права
на радость,
на сердечность,
на любовь.
И там — в лесу
уединённый кров
не разнесут корсары в балаклавах.
Ты там живёшь — заблудший нелегал,
забывший о безжизненности дней и
не помнящий,
как с ужасом сбегал
от остракизма Flagellum Dei
забравшихся на лживый пьедестал,
чей постамент,
едва случись провал,
облепят копошащиеся змеи…
Здесь – от росы с утра навеселе –
ты бродишь, не имея компаньона,
и счастлив! —
на "чужой" тебе земле.
Твои стихи — зарубки Робинзона
на гладеньком
бамбуковом стволе.
Подошвы ног в грязюке и золе —
не в пику новизне от моциона.
Тут на тебя не вскрикнут невзначай,
а в домике твоём в стекле окошка
рассветный штрих лилового луча
вдруг соскользнёт,
ласкаясь, на ладошку,
мол, пить пора с травой душистой чай, –
чаёк с водой из местного ключа
ты наливаешь в глиняную плошку…
Тут с моря дуют свежие ветра!
Здесь места нет ни галдежу,
ни бредням.
И пусть твоя "обитель" нехитра,
но в ней не раздаются ругань, сплетни...
И пусть изги́бнет в пламени костра
изгаженное нечистью "вчера".
Упоминать на сон грядущий вредно
бездумный мир угодников, зануд…
И что с того,
что снова холодает?
Отверсто небо! Звёзды, как кунжут.
Твой остров нелюдим, необитаем, –
здесь даже зверь и птица не живут.
И только ты,
нашедший тут приют,
забил на тех,
кто жив гиенным лаем.
|
