В горшечной мастерской однажды летом,
лучами горячащими согреты,
представьте - вдруг со всех сторон
горшки подняли гул и звон.
Горшок бокастый с верхней полки скрипнул:
- 'Позвольте мне, коллега, дать посткритптум
к моей вчерашней речи (из чего
рассудим: не впервые, знать, кипели
в горшках такие страсти). - В самом деле,
мы даже в бездне не найдем ЕГО!
Как я сказал, все хаос. Пусть разумный.
Пылинок с черепками только суммы,
нас окружившие. А мы всего лишь плод
случайных связей этих... всяких... Вот!'
- 'Я б с вами согласился, - прогудело
чуть ниже, - если б не казалось дело
мне более изящным. Так сказать,
нельзя нелепостью наш УМ назвать!
Точней, нельзя навязывать нам злостно
какой-то примитив ширококостный!
К нам вирус неспроста был занесен.
Попал нам внутрь, и разгорелся он
там Разума огнем!..'
- "Ого, хватили! Давно вас об пол, видимо, не били!'
- 'А можно, я скажу?' - 'А вам молчать
вообще полезно! И не дребезжать!
(То распалялся свысока горластый,
из грубой глины, с ручкой коренастой).
- Все просто: коль продрал глаза
и не увидел ни аза,
так, значит, ничего и нет. И брось трепаться,
что, дескать, нас слепили чьи-то пальцы!'
- 'Гм... гм... Своеобразнейший подход.
Но почему же среди нас живет
легенда о Творце и Господине
и... гм... Первоначальной Глине?'
- 'А я скажу, что мы флюиды,
мы отблески, мы миловидны,
мы совершенны, как туман и пар, как вздох!
Мы тень и тень...'
- "Мечтатель ты, Горох!
(пятнистого так осадил зеленый).
- Подобных нам кругом, небось, вагоны.
И не заметишь, как внезапно: тррах!
И свежим выметенный заменился прах.
Но все же мне неясно, где берется
второй и что от первых остается.
Теоретически... Какой-то импульс есть...
Туда-сюда... Нет, это трудно съесть!'
- "Вот-вот', - 'Какой позор', - 'Позвольте место',
- "Отстаньте", - "Вы азартны", - 'Интересно...'
И 'Прочь!', и 'Вот вам всем!', и 'Со стола
вас слезть прошу', и хохот, и хула!..
Лишь на галерке тишина стояла.
Оттуда горстка кротких наблюдала,
как сквозь витраж в говне и хлам развалин
в них всматривается Хозяин. |