Талант в карман не спрячешь

На письменном столе в бронзовом подсвечнике горела свеча, тут же находился пузырёк с чернилами. За столом сидел Константин Пёркин, сжимая пальцами ручку-вставочку. Костя "марал бумагу" только при свече и стальным пером: они рождали в нём особое вдохновение. Только что было закончено письмо в редакцию журнала. Не сразу всё шло гладко - много чиркал, ставил кляксы, мял бумажные листы и небрежно бросал их в корзину, как это принято у писателей. Наконец письмо было переписано набело аккуратным почерком:

"Здравствуйте, уважаемая Редакция!
И дёрнуло же меня взяться за перо! То стихи сочиняю, то прозу, то пьесу. Тридцать девять лет уж стукнуло, а страсть к изящному слову прёт из меня, как из рога изобилия! Особенно весной. Как только солнышко заиграет, да с крыш закапает, я уж направляю стопы свои в канцелярский магазин за бумагой и чернилами. И так мне хорошо за письменным столом, что трактором не оттянешь. Сидел бы круглые сутки и только бы творил. Как я понимаю Александра Сергеевича! Только у него это осенью начиналось, а у меня по весне. У него Болдино, а у меня Купчино. Это шутка, вы поняли конечно. Равнять себя с Пушкиным просто смешно и нескромно. Показал свои "опусы" сослуживцу Вадиму, (работаю я в научно-исследовательском институте торфа курьером), тот дал строгую оценку: сказал, что пишу сильно, что по моим стихам журналы плачут. Эк, хватил! Надо ещё редколлегию пройти, формальности всякие – так ведь? Не сразу всё так просто...
Единственно, кто против моих стихов и вообще против моего сочинительства, так это родная мать, да председатель нашего профкома по фамилии Романовский, мужчина вроде бы доброжелательный – встречаясь со мной, всегда улыбается, а тут возьми да и накапай матери по телефону, что, мол, я не делом занимаюсь: рукописи свои по НИИ распространяю. Маманя и давай меня уговаривать бросить "писанину", что нет у меня к этому дарования. Я конечно спорить не стал и не расстроился: что спорить, если люди не понимают, далеки от искусства? Всё же пошёл навстречу матери – спрятал, как говорится, талант за пазуху... Но ненадолго.

В нашем отделе появилась новая работница Ирина – очаровательная женщина. А меня послали в область на торфяной карьер с документами. Вернулся в институт под конец рабочего дня весь чумазый в торфе с головы до ног! Но сапоги свои любимые, кирзачи, ещё на болоте от грязи отмыл, а галстук-бабочка всегда на мне, потому как я какой-никакой, но всё же поэтишко, человек искусства. А тут по коридору как раз Ирина идёт, я решаю не упускать момент и предлагаю ей элегантно: "А не проводить ли вас до дому, сеньорита?" Она с напускной холодностью: "Спасибо, меня встречают". И пошла... Думаю: оглянется или нет? Оглянулась! И посмотрела с любопытством. Женщины – они такой народ: хлебом не корми – дай пококетничать.

А коридор длинный и ни одной души, вот я и решил за ней приударить, то есть догнать и представиться, как положено интеллигентному мужчине. Её каблучки: тук-тук-тук, а мои кирзачи сзади: бум-бум-бум! Ирина оглянулась опять на меня, а я улыбнулся и подмигнул ей игриво. Она застеснялась, быстрее засеменила, ну, я тоже шагу прибавил. Тут она ещё раз оглянулась, открыла дверь бухгалтерии, быстро туда вошла и дверь захлопнула. Я подошёл, послушал: тишина. Потом дверь тихонько приоткрылась, и в щель выглянула бухгалтер наш, Софья Борисовна:
– Костя, это ты?
– Я.
– Откуда ты такой?
– С разработок приехал, домой иду.
– Ну иди, иди.
Дверь закрылась, а слышу за дверью Софья Борисовна смеётся и говорит: «Да это же Костя, курьер наш». Значит, Ирина всё же заинтересовалась! Я и пошёл домой в приподнятом настроении. Вышел на улицу, а там весна!

Еду в автобусе, а образ прекрасной Ирины так и маячит перед глазами, зуд творческий навевает. И уже чувствую, как астрал надо мной открылся, уж рука перо хочет взять, а перо к бумаге потянулось – уж ни минуты ждать не могу, рифм, моих странных прислужниц — полный мозг! Домой приехал, вбежал в квартиру, чуть маманьку не сбил в коридоре, она конечно решила, что мне в туалет срочно нужно – приземлённая женщина. Быстро в комнату: окна зашториваю, свечу зажигаю и за перо! Мать за стол зовёт: "Костя, ужинать!". Опоздала, дорогая! Костя уже далеко, Костя уже на Парнасе Пегаса за гриву таскает. Не отвлекать! На меня накатило: за вечер и ночь сотворил Ирине посвящение, поэму в восьми частях: "Падение в пропасть любви" - даже маманя за голову схватилась. А что я могу поделать, если мне как бы из космоса кто диктует – успевай записывать! Сам себе удивляюсь: чокнутый какой-то.

Извините, уважаемая редакция, что немного заболтался, из жизни своей страницу для вас приоткрыл, но хочу, чтобы вы могли понять, что не на обум фонаря пишу, а по вдохновению, от сердца отрываю. Я поэму хотел сразу Ирине вручить, но Вадим сказал, что сначала сам прочтёт и взял рукопись в командировку с инженерами нашими. А, возвращая, рассказал, что читал рукопись вслух, и все в вагоне плакали, даже животы заболели от слёз. Поэма-то у меня вышла печальная.

Молчу, молчу! Больше ни слова! Иначе вам неинтересно читать будет. И ещё Вадим сказал, что пока поэму Ирине не надо дарить, а лучше прямо в журнал послать, чтобы потом ей в напечатанном виде преподнести с дарственной надписью. И адрес ваш подсказал, потому что вы быстрее напечатаете, так как находитесь в маленьком городе.

Вот засим я и решил побаловать вас поэмкою. У меня здесь кое-где гротеск, но это авторский приём, сами понимаете. Эротики немного есть... что делать - дух времени. Как напечатаете - я вам ещё роман-эпопею "Жизнь перед смертью" подброшу, уже первый том вчерне набросал, но со вторым забуксовал, жду астрала.
На этом пока прощаюсь, уважаемая редакция!
С уважением, Константин Пёркин.
Литературный псевдоним: Констанций Тихославский.
Рукопись прилагаю."

Константин дважды прочёл письмо, остался доволен, включил настольную лампу, задул свечу, достал из ящика стола большой конверт, положил перед ним листок с адресом, что дал ему Вадим, взял шариковую ручку и крупными буквами, не торопясь, переписал индекс и адрес на конверт:
123456, Московская обл., г. Лажанск, ул. Альбины Стоеросовой, д. 5, редакция журнала "Таланты России".
Затем вывел и свой адрес после слова "Откуда". Положил в конверт пачку листов, отправил туда письмо, заклеил и бережно разгладил толстый конверт ладонями.

Задумался. Ему представился длинный стол, за которым сидят члены редколлегии журнала. В торце стола – главный редактор, похожий на Льва Толстого, только в очках. Он открывает Костин конверт, достаёт рукопись поэмы и начинает читать вслух. Все внимательно слушают, одобрительно кивая и переглядываясь. После финальной фразы поэмы раздаются всеобщие аплодисменты. Редактор объявляет:
– Товарищи, предлагаю поэму Тихославского «Падение в пропасть любви» отдать в набор и напечатать в ближайшем номере! Кто «за», прошу голосовать. Члены редколлегии единодушно поднимают руки…
На душе у Константина стало хорошо.
Он положил конверт в папку, надел в прихожей куртку и с лёгким сердцем зашагал на почту. По пути ещё нужно было заскочить в канцелярский магазин за чернилами: в пузырьке их оставалось совсем на донышке.