Жила-была женщина. Она потеряла того, кого любила, — и с тех пор её пальцы иногда начинали жить сами по себе.
Они перебирали складки платья, словно листали старую книгу.
Они касались воздуха, словно пробовали на вкус ветер, который уже когда-то знали.
Они теребили одеяло, как будто хотели его сложить — только никто не знал, для чего. Никуда ведь не ехать.
Сначала женщина злилась на свои руки.
— Что вы делаете? — шептала она. — Успокойтесь. Всё уже прошло.
Но пальцы не слушались. Они продолжали "обираться", как говорила когда-то её бабушка.
А бабушка говорила:
— Когда человек обирается — он не просто уходит. Он расплетается. Он отдаёт всё, что носил в себе: любовь, боль, тепло.
И вот однажды, в утренней тишине, женщина положила руки на грудь.
Пальцы снова зашевелились.
Но теперь она не остановила их.
— Хорошо, — сказала она, — перебирайте. Помните.
И стала слушать.
Пальцы рассказывали ей, как он дышал.
Как его рука когда-то держала её руку.
Как он гладил кота.
Как поправлял подушку.
Как перед смертью всё сложил внутри себя — как записку, как песню, как день.
И вдруг пальцы остановились.
Сами.
А потом — мягко легли на её колени.
И с тех пор, когда женщина слышала ветер, она знала: это он перебирает её пальцы.
А она — держит его память. Но уже без страха. Уже с дыханием.
«Старик начал обираться» — то есть делать руками мелкие, нецеленаправленные движения, как бы что-то «счищая» с себя или катая между пальцами, часто вокруг живота, на груди, на коленях, в воздухе.
Это считалось одним из признаков приближения смерти, особенно если человек был уже ослаблен, в постели.
Иногда это сопровождалось:
бессмысленным приглаживанием одеяла, одежды,
перебиранием краёв простыни,
«счёсыванием» чего-то с тела.
Считалось, что человек «собирается» — как бы собирает свою душу, или, наоборот, «обирается» — снимает с себя тело, жизнь, всё земное. Это могло быть частью переходного состояния, когда сознание уже меняется.
