- Все бабы после пятидесяти резко глупеют и становятся добрыми и богомольными. Это у них происходит от большого ума. Попробуй столько лет без последствий вынашивать жировые складки в голове. Они же, на хрен, сотрут изнутри все стенки черепа! - поделился своими знаниями Ботуз с Немцем.
Евгения Анатольевна, сидевшая с краю на скамейке, хихикнула неуклюже, но распаляться не стала, потому что вдруг вспомнила, как в юность свою - по комсомольской обязанности - гоняла с церковной паперти старушек. В парткоме их называли бывшими проститутками.
"У нас в стране нет проституции!" - уверенно отчитывалась перед парткомом Евгения Анатольевна.
"У нас нет проституции?! - возмущались многочлены парткома: - Почитайте Ленина! Он даже близких соратников - Каменева и Зиновьева - называл проститутками!"
С Лениным не поспоришь.
Была единственная мечта - оживить Ленина, выйти с ним из мавзолея и показать раздольным взмахом, что мы понастроили: коровники, свинарники, всякие агропромышленные комплексы, фабрики, заводы и межконтинентальные баллистические ракеты. В общем, о проституции Каменева и Зиновьева думать было некогда. Пятилетки взывали выполнить их за три года. И то, что партком называл проституцией, на самом деле было элементарным блядством, которое было хорошо развито во всех областях науки и техники, культуры и искусства, строительства и сельского хозяйства страны.
Евгения Анатольевна чуть не поперхнулась вафельным стаканчиком от мороженого, увидев, как Немец заботливо поправляет свои носки. Все носки у него были чёрные и дырявые. Из экономии и бережливости он их не выбрасывал, а носил, натянув на ноги по две пары - летом и три пары - зимой. Всегда был таким.
Национал-социалистическая дотошность и убеждённость в своей арийской значимости, как сверхчеловека, постоянно сражались в нём с русским удалым раздолбайством и крестьянской житейской мудростью. Единственное, что бесконфликтно уживалось в нём - это похоть. Разбуди его под утро и предложи заняться сексом - не откажет, хотя и поворчит, покобенится немного для проформы. По молодости Немец раза три насиловал Евгению Анатольевну: закатывал ей шубу на голову, сдергивал колготы с трусами и в таком непотребном виде имел её, как дешёвую вокзальную проститутку. Она не могла простить, потому что ей очень нравилось, несмотря на то, что они опаздывали в гости или на киносеанс в кинотеатр "Дрючба".
Однажды мама Евгении Анатольевны нашла в шкафу окаменевший от засохшей спермы зятя носовой платок. "Каким же надо быть ублюдком, чтобы столько добра просто взять и слить в тряпочку!" - возмутилась она - в том смысле, что данному продукту тёща могла найти более достойное применение. Но Немец тёщу упорно обходил стороной.
Вне жизни ничего не бывает, а в жизни бывает всё. Бывает, что и жизнь бывает такой, что ничего в ней не бывает. Сплошное отбывание наказания и постоянная расплата за то, что бывает жизнь - тоже жизнь.
Однажды Немец пукнул в солидном обществе и по невыносимому запаху понял, что пришла старость. В общество его больше не приглашали.
С чем это было связано, он не догадывался. Просто это было связано и спокойно лежало на полу, не вызывая подозрений. И на ЭТО он смотрел будто со стороны: лежит связанным его тело солидными людьми за то, что Немец испортил воздух, хотя часом раньше солидные люди предупреждали, что все они - ярые борцы за чистоту окружающей среды, нормативной лексики и плотного озонового слоя без дыр.
Евгения Анатольевна выгнала Немца из дома, потому что он своё исчерпал и в её продвижении по карьерной лестнице был лишь помехой. Еще по-молодости чуткая Евгения Анатольевна отметила, что в её квартире с присутствием Немца в основном наличествовал дух подпольного дурмана, но иногда вонь гнилой картошки забивалась прелым амбре не чищенной конюшни.
- Ты гниешь? - обращалась она к источнику химической атаки.
- Весь мир гниёт, - философски отвечал Немец.
-Не легко тебе, наверное?
- Сейчас всем не легко. Просто всегда найдутся такие, которые подозревают, что кому-то может быть чуточку легче. И негодование их понятно даже тем, кто втайне доволен, что именно всем не легко.
Говорил немец витиевато, иногда сам не понимая, о чём и для чего. Слова надменно лезли из головы перебродившей опарой.
Но каким бы Немец высокомерным и самонадеянным не проявлялся, он сознавал, что для Евгении Анатольевны был лишь своеобразным полигоном бытовых отходов, так сказать, отработанный и смытый в воронку гумус. Польза от него стала сомнительной уже на третий год совместной жизни.
прод. сл.
