Моя милая смерть

- значит Вера тебе нравиться!
Сережа тупо уставился на родителей.
- Какая Вера?
- Как какая Вера?! Дочь Кирилла Петровича! Какая Вера...
- Но я вовсе не о Вере. Мне она совсем не нравится!
- Ты это брось! - начал было отец.
- Погоди, погоди, - перебила его мать. - У тебя, что же, Сергей,  есть девушка? Кто она?
- Аня, - чуть слышно сказал Сережа.
- Аня. Исчерпывающая информация. Что она из себя представляет? Какого она поля ягода, твоя Аня?
Сереже неприятны были эти слова, но он послушно ответил:
- Она лаборантка в нашем институте. И как раз на кафедре Кирилла Петровича, как это ни странно...
- Лаборантка! - закатывая глаза взвизгнула мать. - А проститутку из кабака ты не мог подцепить?! А?!
- Мама, что ты несешь! - закричал Сережа вскакивая с дивана.
- Не ори на мать! - гаркнул отец. - Сядь! Сядь, молчи и слушай.
Сережа сел.
- Лаборантка, лаборантка... - повторяла мать обхватив голову руками. - Какой кошмар, какой кошмар!
- Почему кошмар? - робко спросил Сережа.
- Потому, потому!
- Подожди, Нина, - сказал отец. - Может и впрямь нет никакого кошмара. Ну лаборантка, ну не прошла по конкурсу, теперь работает в институте, это всегда в плюс идет. Многие так делают. Да ты и сама в институт не с первого раза прошла, а сейчас вон - начальник цеха. Всякое бывает. Не паникуй раньше времени, - и обращаясь уже к Сереже спросил: - Кто ее родители? Где она живет?
Сережа, до этого момента радостно кивавший головой, замер
- Ну, что ты уставился на отца?! Кто ее родители, где она живет? - повторила вопрос мать.
- Она... Она живет в общежитии...
Сережа сделал паузу ожидая реакции. Родители молчали. Мать брезгливо поджала губы. Отец, холодно глядя на сына, достал из кармана сигареты, щелкнул зажигалкой. Мать метнула на него гневный взор (курить в комнатах возбранялось), но на сей раз промолчала.
- Ну, дальше, дальше, - ледяным голосом процедил отец. - Живет она в общежитии. Это мы слышали. Дальше.
Сережа прикрыл глаза ладонью, словно от яркого света, и медленно заговорил:
- Живет она в общежитии. Сама родом из деревни. Из Ельцовки, это двести пятьдесят километров на северо-восток.
Он опять замолчал. Сидел боясь отнять руку от глаз, боясь видеть родителей.
- Двести пятьдесят  на северо-восток... – тем-же тоном сказал отец. - Дальше.
- Почему ты говоришь со мной, как с преступником?! - вскрикнул Сережа, по-прежнему не поднимая глаз.
- Цыц, - лениво произнес отец, выпуская изо рта облако дыма. -  И смотри в глаза, когда отвечаешь.
Сергей убрал руку от лица, но взглянуть прямо не посмел. Потупился в сторону.
- В глаза... - с мертвечинкой в голосе приказал отец. - Итак, двести пятьдесят километров на северо-восток. Дальше.
- Да... Мать у нее... - Сергей весь сжался, - мать у нее - свинарка...
- А отец, надо думать, пастух, - вставила мать.
Отец усмехнулся. Сережа юмора не понял.
- Нет, нет, - сказал он, - отец у нее разнорабочий. Он раньше был механизатором, - вдруг горячо воскликнул Сережа. - Очень хорошим механизатором! - и сникнув добавил. - А теперь пьет. Сильно пьет.
- Ты чувствуешь, Саша, каких сватов нам сынок готовит? - ухмыльнулась мать. - Был хороший механизатор, а теперь алкаш. Тоже хороший, надо полагать.
- Но при чем здесь они?!- попытался защищаться Сережа. - Она-то хорошая! Она училась на отлично, в аттестате почти все "пятерки"!
- Однако в институт не прошла, - сказала, как гвоздь вбила, мать.
- Сергей, - голос отца потеплел, - не ерунди. Одни "пятерки"... Любой троечник из твоего класса, был-бы в деревне золотым медалистом!
- Но папа!..
- Не нокай! Выбрось эту девку из головы!
- Она не девка!
- А кто? - разом спросили родители.
- Она... Она... Я люблю ее!
- И все? - холодно спросил отец.
Довольно долго он ждал ответа, но так и не дождавшись повторил:
- И все? А что дальше? Любовь - чувство заслуживающее уважения. Согласен. Но жить-то надо умом, - он постучал пальцем по лбу. - Умом, Сергей, умом, а не чувствами.
- А я докажу тебе, что она именно девка. Дрянная девка, - заявила мать, придвигая стул и садясь напротив сына.
- Мама! - слабо выдохнул Сережа.
- Докажу, докажу, - заверила его мать. - У меня в цехе, этих деревенских простушек, каждый год по полсотни и больше. Едут они поступать. Как-же! Едут они вот таких дурачков окручивать! Вырываются из деревни, как паранджу сбрасывают. Все пьют, почти все курят, постоянно больничные таскают на три дня и со штампом абортария! А недавно, - она даже понизила голос, - при медосмотре, у одной обнаружили какую-то сыпь. Стали проверять - сифилис! В наше-то время! Тебе все понятно?!
- Но Аня не такая, - Сережа впервые за разговор решился упомянуть имя девушки.
- А какая?! Какой можно стать в общежитии?! У меня в цехе, молодые ребята, говорят: "Пойдем в прокат". Я вначале не понимала, что это значит. Оказывается они прокатом женское общежитие называют! Понятно тебе?!
- Но она не такая!
- Ты уверен?
- Уверен, уверен!
- Твердо уверен?
- Конечно твердо!
Родители переглянулись. Лицо у отца побагровело, мать опасливо поджала губы.
- Она еще не беременна от тебя?
- Что?.. Что?!
- Оглох?! - рявкнул отец. - Мать спрашивает не успели ли вы заделать себе наследничка, чтобы мосты сжечь!
- Да вы что?! - Сергей попытался встать, но ноги у него сделались ватными. - Да вы что говорите! Не было у нас ничего!
- А раз так, откуда ты знаешь, что она не шалава, с седьмого класса трахающаяся? - быстро спросила мать.
- Когда такое говоришь, надо быть твердо уверенным, - подтвердил отец. - А уверенным можно быть, только когда сам попробовал, и сам...
- Перестань пошлить! - одернула его мать.
- Ладно, это я так...
- Так ты понял? - грозно вопросила мать. - Понял, что она из себя представляет?!
- Я вам не верю! – в отчаянии закричал Сережа, - Не верю! Она хорошая! Она лучше всех!
- Дурак, - сухо сказал отец. - Лучше всех станет та, что сможет... сможет...
Его немного заклинило, и он никак не мог сообразить, что же такое сможет самая лучшая.
- Короче, - вмешалась мать, - тебе нужна девушка нашего круга. С которой не стыдно будет на люди выйти. Образованная, воспитанная и с деньгами. Да, да мой дорогой. С деньгами! Коммунизма в ближайшее время не предвидится, а на что ты жить собираешься? На твои сто двадцать и ее семьдесят?.
- Восемьдесят, - машинально поправил Сережа.
- Существенная разница! Так как? На что жить? На нашу помощь не рассчитывай. Не для того мы тебя растили, чтобы кормить еще и деревенскую дуру.
- Я уйду из института, - в отчаянии сказал Сережа, - пойду работать на завод. Папа, ты сам говорил, что у тебя на заводе парни моего возраста зарабатывают по три сотни и больше!
- Дурак, - в очередной раз повторил отец. - Те парни в два раза шире тебя в плечах. Это раз. Выдерживают на такой работе, от силы пять - семь лет. Затем начинаются радикулиты, бронхиты, нефриты. Редко кто до пенсии доживает. У меня на заводе вредность - вибрация, химия, жара. Это два, - получилось в рифму и отец усмехнулся. - И самое главное - три. Едва ты переступишь порог института, тебя загребут в армию. И не забывай об Афгане. Пятый год уже, а конца-края не видно. Вот такая картина маслом. Вот такая цена твоей самостоятельности. Без нас, без нашей поддержки ты и шага не ступишь. Уяснил?
Минуты три все молчали. Наконец Сергей прошептал:
- Но я люблю ее, люблю... И совсем не люблю ту - Веру. Даже если мы... поженимся, как-же - без любви?..
- Не валяй дурака, - оборвал его отец. - Не разводи детский сад. Будь, наконец, взрослым человеком!
Отец уже повернулся вместе с креслом к телевизору. Начиналась программа "Время". Отец сунул в зубы сигарету, потянулся за зажигалкой.
- Курить на кухню! - резко скомандовала мать.
- Нина...
- На кухню!
- Черт бы тебя побрал с твоими коврами и гарнитурами! - огрызнулся отец вставая.
- Вот! Вот в кого он такой! - вскричала мать.
Отец плюнул, пробормотал пару ругательств и скрылся на кухне.
Сережа сидел на диване, подсунув подушку под локоть, смотрел на экран и ничего не видел.
Он плакал?

Утром следующего дня Сережа старался не встретиться с Аней. Аня старалась не встретиться с Сережей. Это им удалось.
Вечером, подходя к общежитию, Аня увидела у входа Виктора. Она замедлила шаг, потом вовсе остановилась. Тогда Виктор отлепился от стены, подошел к ней. Он был крепко пьян.
- Вот, - он сунул руку в карман, достал нож с широким, толстым лезвием, - вот. Но думаю до этого не дойдет. Надеюсь. Но если дойдет, не остановлюсь. Или моя, или ничья. Узнал я фамилию твоего студентика. Узнал... Не веришь?
Он назвал Сережину фамилию. Аня похолодела, поняв, что нож приготовлен отнюдь не для нее.
- Ты не посмеешь!
- Я?! Я не посмею?! Еще как посмею! Вот и думай. Три дня тебе сроку, на раздумья Ясно?
Аня кивнула, и на трясущихся ногах пошла к себе.

Вечером того-же дня в гости к Сережиным родителям пришли верины родители. Сергея отправили на кухню, сами сели за стол уставленный вином и закусками. Шумно говорили, смеялись. До Сережи доносились только непонятные обрывки фраз. Неожиданно отец крикнул:
- Сергей, покажись!
Сережа вышел.
- Орел, орел - сказал Кирилл Петрович. - Умница. Я давно уже, Саша, к твоему сыну приглядываюсь. А ну-ка...
Профессор быстро заговорил на английском. Сергей на секунду задумался и ответил на том же языке.
- Ах, - всплеснула руками мать Сергея, - я и не знала, что ты так хорошо владеешь языком!
- Это технические термины, в основном, - потупясь пояснил Сережа. - Кирилл Петрович спросил о новом японском патенте.
- Хо-хо! - хохотнул Кирилл Петрович. - О новом японском патенте! Да еще по английски! А ты знаешь и патент и с любым иноземцем поговорить сможешь! Технические термины... Эх, Сергей, для аспиранта технического вуза - знание Шекспира необязательно. Поверь мне! Я вот читал лекции, там, - он неопределенно махнул рукой в сторону окна, - на английском языке читал. И говорят весьма хорошо. А из Шекспира знаю одну строчку: "Fare thee vell, and if for ever, still for ever, fare thee vell!"
- Это Байрон, - тихо сказал Сережа. - Эпиграф к восьмой главе "Евгения Онегина".
Кирилл Петрович смутился, затарабанил по столу пальцами.
- Возможно, возможно. Не силен.
- Что Кирилл, - усмехнулся отец Сережи, - строптивый зятек намечается?
Кирилл Петрович криво усмехнулся.
- Да, молодежь, молодежь... Никакого уважения к старшим.
Сергей даже не сразу сообразил, что это его назвали зятьком. А сообразив не испытал никаких чувств, кроме отупения. Зятек, так зятек. Никуда не денешься.
- Ну, давай, - сказал отец, внимательно взглянув на него, - садись с нами.
Сергей послушно сел. Молча жевал салат, пил вино, когда надо улыбался, когда надо говорил.
Зятек, так зятек...

Прошло два дня.  За эти дни Аня видела Сережу только один раз. Сергей куда-то спешил, и они договорились встретиться вечером, в небольшом сквере, возле института.
Сережа изменился. Аня почувствовала неладное.
- Что с тобой, Сережа?
Сергей тяжело, исподлобья поглядел на покрытую темным, подтаявшим льдом речку.
- Видишь реку? Течет себе в берегах, где берега, там и течет. Ни влево, ни вправо.
Помолчал.
- Мы об этом не говорили никогда, Аня, но видимо надо... Да, надо...
Аня напряженно слушала.
- Сложились обстоятельства, такие, понимаешь, обстоятельства, что вместе нам никак нельзя. Я думал о свадьбе, но видно не выйдет...
Аня помня об угрозах Виктора поняла эти слова по-своему.
- Ты видел его?
- Да, видел, - ответил Сергей, имея в виду Кирилла Петровича. - Он приходил, говорил... Такое говорил...
Аня оглядела его. На