Раньше, помнил еще те времена Оглоблин, читать надо было уметь между строк. В те советские времена, которые не хулил теперь только ленивый, прочитав что-то, следовало «пошевелить мозгой» а потом смикитить – что же в тексте, на самом деле, чаялись до обывателя донести. Нынче в том нужды не было никакой – все говорилось открытым текстом, и так и знай – сегодня сказано, завтра же будет сделано: тебя, лопоухого, предупреждали!
Сегодня в новостях опальный премьер, само появление которого было для Оглоблина худым знаком, «заявил о возможности жестких ограничений из-за короновируса». Озвучил, хмыкнул Оглоблин, тему! Значит, еще чего-то придумали…
Отечественные вакцины от вируса придумывали одну за другой, число заболевших при том росло стремительно. И мало что помогало – ни сознательный, и всеобщий в столице (а там, глядишь, и подхватим почин!) режим изоляция (которую скудоумный Оглоблин называл домашним арестом), ни остановка предприятий и закрытие общепита и торговых центров.
Пик инфекции, к которой так слаженно и хорошо подготовились за наличием выигранного времени, был еще впереди. Как и неизбежные экономические трудности, которые хоть и назывались сейчас вторичными, неизбежно сулили мрачные всем дивиденты. Посетовал бывший премьер и на то – двойной удар: к инфекции еще и цены на нефть обвалились.
Ох уж эти цены несознательные!.. Обвалились напрочь – теперь и валить не на что будет!
Того гляди, опасался теперь Оглоблин, закроют и сообщение между регионами – тоже о том в новостях пули пускали. А это уж, криво усмехался Оглоблин – подписка о невыезде.
Кроме шуток – словосочетание «комендантский час» звучало уже вполне легально.
А в союзной стране – сам видел вчера по телевизору Оглоблин – ничего не закрывалось, не останавливалось. И народный батька (которого Оглоблин, признаться, хаял по случаю через раз), так и заявил: потерь будет во много раз больше, если мы перестанем работать. Самый страшный, мол, вирус – это всеобщая паника и ажиотаж, не будем им поддаваться!
Пригрозил даже – если прознает, что какой-то частник (про государственные предприятия уж и куры не пели!) хоть кого-то уволил!.. В общем, на территории республики нерадивый больше работать не будет.
И в новостях тамошних было сказано (как-то по-доброму, без надрыва) тем блогерам и пользователям – авторов фейков и напраслины: «Наши медики спокойно и стойко делают свое дело. Если вы не помогаете – так уж не мешайте, хотя бы».
Ну, хоть туда езжай, кабы границу пару дней назад не закрыли!
Оглоблин тоже никому, вроде, не мешал. Помогал даже посильно, лежа на диване уже которую неделю – задолго до почина о добровольной изоляции. Бездействовал поневоле – работа, связанная с заморскими далями, теперь точно не светила несколько месяцев (а светила-ли теперь вообще?). И где сейчас найдешь временную подработку, по таким-то делам? Всем сейчас было тяжело. И от этой мысли обывателю легче не становилось – ладно, перейти на хлеб с водой (похудеть не только Оглоблину не помешает), но ежемесячный платеж по кредиту сердобольный банк ни за какими причинами не отменит.
Но, какие еще «жесткие меры» придумают? Опять же – говорилось что-то накануне о пропусках (из своего подъезда?) и мерами слежения. Каким образом? Электронные браслеты? (Тут Оглоблину некстати становилось смешно – вчера, когда он в очередной раз осведомился в аптеке о наличие медицинских масок в продаже, продавец-фармацевт выдохнула наконец: «Да, нет их нигде в городе давно»).
«Вот так, - подумал обыватель Оглоблин, - одно только и есть средство: запечатать всех в свои футляры - квартиры, чтоб не высовывались. На то большого ума не надо!».
Обыватель!
Да пусть бы он загнулся поскорей ( только что, не от вируса – дабы статистики не усугублять, людей добрых не пугать) со своими мыслишками вумными, и с проблемами мелкошкурными, да с зеленою тоской: на что и кому его жизнь нужна была и ранее, а уж кому занадобится впредь? Вот, сделал бы доброе всем дело – освободил бы и мир от себя, и место одно рабочее, что долго ли, скоро ли, на вес чистого золота будет: давать, дядя, надо дорогу молодым!
Самое страшное - совершенно к данному исходу был невзрачный обыватель Оглоблин равнодушен. Смерти он не боялся - боялся однажды аусвайс в комендантский час предъявить: действительно, позором воспринимал то на свою седую голову.
Но, жив еще, курилка: таких никакая зараза и не берет!
