Шутка

Сегодня  первое  Апреля.  Проснулся  рано и  по  укоренившийся  привычке вышел ко  двору,  чтобы  посмотреть на деревню,  на яркую,  словно  только  что  помытую  крышу,  расположившейся  на  пригорке  школы. Её  в  позапрошлом  годе перекрыли,  сняли  старый,  покрытый  зеленым  мхом, шифер,  заменил  стропила, и  покрыли,  радующий ярким  синим  цветом глаза,  металлочерепицей. Присел  на  бревнышко,  наслаждаюсь  хорошим  утром,  свежим  воздухом.  После  домашнего,  теплого  воздуха утренняя  свежесть  особо  приятна.  Лучи  солнца,  поднявшегося  из за  темных  вершинок дальнего,  соснового  леса,  ласково  и  по  доброму принялись прогревать  пригорки;  на  них уже  приподнялась  молодая,  изумрудная  зелень раннего  разнотравья. И  в эту идиллию сельского  пейзажа,  шаркая  ногами, втиснулась  фигура  старого  знакомого,  деда  Турурони. Усевшись  рядом,  он  привычно скрутил  самокрутку из  душистого, но  ядрёного  табака самосада,  дымом которого  никто  кроме  Турурони  не  мог  затянуться, хотя  запах  от  него  шел приятный. Зная  его  старый  как  мир  прикол,  я  терпеливо  ждал,  когда  дед  сообщит,  что  мой  нос  вымазан  сажей и  в  угоду  ему,  стану  оттирать  несуществующую  сажу с  носа.  Чем  вызову  добрый  смех  и  напоминание  о  том,  что  нынче  с  утра  Первое  Апреля, но  этого  не  произошло.  Тягостно  вздохнув,  дед,  что-то  невнятное  пробормотал о  Корона вирусе,  самоизоляции и  старческой  смертности, и  тут же  оборотившись  ко  мне  произнес: 
– Ты  знаешь,  Иваныч, чем  мы  отличаемся  от  нынешней  молодёжи?
Не  дожидаясь  ответа  продолжил:
– Сейчас  встретил Людку Колдубаху,  хотел  ей  сказать  по  привычке  о том,  что  у  неё морда лица в  саже,  а  она  заплакала  в  голос, да  и  рассказала мне,  что  подходит  к  ней  внучка,  ну  ты  знаешь  её,  эту городскую Олятку  оторву. Подходит  она  к  Колдубахе и  говорит:
– Ты  бабуля  как хочешь.  А  я  аборт  делать  не  буду,  сама  рожу  сама  выращу!
Людка  из  рук  выронила  кастрюлю  с  борщом и  спрашивает:
– А  ты внученька, с  какого  перепугу  рожать  собралась,  тебе  ещё  четырнадцати  лет  нету?
– Я, бабулечка,  беременная и  буду  рожать!
– Я  помертвела.  Шагнула  в  сторону и  поскользнулась на  том  борще,  который  с  вечера,  для  неё шаболды и  остальных  гостей, приготовила.  Ведь  сейчас  все  дома  сидят,  с этой  изоляцией, будь  она  неладна, и  их  всех  кормить  надо,  а  тут  такая  новость. Ей  этой  дуре  еще  школу  надо  закончить,  а  она  уже  кому-то  подставилась!  Головой  больно  стукнулась о  ножку  стола,  лежу  подняться  не  могу,  поворачиваю  голову,  а  они, эти  самые  изоляторщики,  что  приехали  ко  мне из  города,  стоят  и  хохочут и  хором  кричат: Первый  Апрель,  никому  не  верь!!!
Вот  вышла  я  из  хаты на  душе так  нерадостно,  хоть  садись  и  вой,  как  побитая  собака,  а  ты,  сосед,  тут  со  своей  прибауткой.
Туруроня тяжело  вздохнул  помолчал  и  высказался:
Мы  так не  шутили,  шутка  доброй должна быть,  а  не делать  человеку  больно…