Евгений Мазько не спал. К нему в дверь стучал копытом пегас, а в вытяжке над газовой плитой играла на гуслях его муза.
Мазько спешно записывал под мелодию гуслей очередное творение в стихах, а под стук копыта пытался угадать, где и какой знак препинания надо поставить.
Прочитав стихотворение, Мазько выругал музу, ибо она опять наиграла мелодию «Мурки».
- Да что ж ты, окаянная, в музыкальной школе не училась? Как не «Мурку» играешь, так «Жемчужину у моря», - грозился поэт на вытяжную трубу. – А ну залабай что-то другое, душевное!
Испугавшаяся муза настроилась на минорный лад и начала медленно перебирать пальцами с испачканным в жирной вытяжке маникюром заунывную «Степь, да степь кругом».
Мазько на какое-то время притих, вспомнил свои неудачи и начал писать. На бумаге, кроме следов карандаша, появились мокрые пятна. В этот раз не от пота, а от настоящих скупых мужских слёз.
Слёзы накатились не от воспоминаний о несчастной любви. Нет. Современный мир душил его в своих липких объятиях, выбивал из колеи несправедливостью.
Ещё вчера он случайно встретил во время прогулки главного редактора журнала «Глобус» Валентину Никифоровну и её подругу Наденьку - члена Союза писателей округа. Поговорив о том о сём, прочитав последние стихотворения от музы из вытяжки, Мазько вдруг обратился к этим недалёким поэтессам, но имеющим определённый статус в обществе, с предложением о ходатайстве на выдвижение его, Мазько Евгения, на Нобелевскую премию. Дамы сначала восприняли это за шутку, чем в очередной раз оскорбили хрустальную душу поэта.
- Я на полном серьёзе! – начал сердиться гений Евгений. – Я перечитал произведения всех поэтов округа и смело заявляю, что по количеству и качеству стихотворений никто и близко рядом со мной не стоял! Ведь у меня настоящая высокая поэзия! У меня сотни просмотров на фейсбуке! У меня почти тысяча друзей-читателей! У меня десятки лайков и комментариев под стихотворениями!
- Детка, - обратилась Валентина Никифоровна, - ты очень высоко замахнулся. Эта премия присуждается за выдающиеся заслуги в литературе. А ты где засветился, кроме как на страничке в фейсбуке?
- Но я же печатался в вашем «Глобусе»! Хотя, по правде сказать, мне стыдно, что мои стихотворения находятся рядом с бездарными сочинительствами.
- Ну так печатайся в достойных тебя изданиях, - обиженно ответила Валентина Никифоровна, - участвуй в литературных конкурсах, получай награды, вступай в литературные союзы, которые могут тебя выдвинуть на Нобелевскую премию. Чего ты к нам пристал?
«Да что о себе возомнил этот «литературный бомонд»? Украсили стены сомнительными грамотами и дипломами, фотографиями с известными писателями, оказавшись рядом с ними по воле случая. А сами кто?» - кипели мысли Мазько. И тут Евгений вспомнил великих поэтов-бунтарей и решил, что любой ценой заставит о себе говорить уважительно.
Первым делом, придя домой и скинув пропитанную канализационным духом форму от «Стройканала», Мазько, даже не призывая на помощь музу, уселся за пасквиль. Ему так хотелось подкрепить натянутые извилины добротным самогоном собственного производства, но держал себя в руках. Ведь ещё помнил, хотя, скорее всего, не совсем помнил, как напился у той же Валентины Никифоровны на вечеринке, начудил там, и потом две недели был в запое. И сейчас проклятая абстиненция давала о себе знать.
Мазько решил отдохнуть и включил телевизор. Как раз по местному телевидению шла передача «Интересные люди города». Гостями передачи были… местные бездарные сочинители! Для Мазько это было, как серпом по осыпавшимся колосьям.
Евгений сел за компьютер, открыл свою страничку. Тут ему пришла гениальная мысль. Он создал новую группу: «Поэзия Евгения Дымова». Перегрузил в неё свои стихотворения, отправил запросы в друзья пользователям, большинство которых выискивал в литературных группах. Всю ночь Мазько читал отрывки из произведений писателей, которые каким-то образом уже засветились на поприще литературы, отправлял им письма с откликом на произведение, заверяя, что тщательно следит за творчеством, поздравлял открытками новых участников «Поэзии Евгения Дымова».
Мазько-Дымов в соцсетях бросал вызов на поэтические дебаты. Но ханжи-поэты не спешили подымать засаленную перчатку. Это его огорчало, но в то же время давало толчок для написания новых нетленных произведений-подражаний великим.
– Пока я дым, - твердил Мазько. - Но подует ветер перемен – и возгорится пламя в литературе, испепеляя всех графоманов!
А где-то вдали за морем брезжили розовые лучи. Рассвет? О нет. Это мерцала Нобелевская премия…