Обеденный перерыв

Обед на производстве длился час, но можно было пообедать и за десять минут. Комплексный обед не отнимал время для выбора блюд. Остальное время использовалось с пользой: сон, нескончаемый чемпионат по домино, анекдоты. ИТР играли в шахматы.

Иногда в обеденный перерыв проводили производственные собрания, но редко. Для одних слишком много было неудобных вопросов из зала к президиуму, в котором сидели начальник цеха, парторг, профорг и секретарь комсомола. Для других – слишком мало конкретных ответов на поставленные вопросы. Так чего же ходить?

Еще реже организовывали лекции о международном положении. По согласованию с обществом “Знание” по установке парткома. Но всех интересовало внутреннее положение, а не международное. Но так как в стране все было хорошо, о чем можно было узнать из программы “Время”, желающих в обеденный перерыв сходить на лекцию, набиралось мало.

Объявления висели целую неделю, но мастера и профорг кнутом и пряником собирали в указанное время рабочих и слесарей. У комсорга кнута и пряника не было, поэтому тот давил на сознание.

Вот когда проводились заседания товарищеского суда, валили валом. Из соседних цехов приходили. Хотя объявление было одно и вывешивалось за час до начала, но все знали и спешили занять места. Подобные мероприятия всегда вызывали интерес и любопытство, если тебя это не касается. Кому не хватало стульев, стояли в проходах, подпирая стены. Обычно судили несунов. Пьяниц обсуждали в узком кругу на антиалкогольной комиссии.

Всем было интересно, что на этот раз? В чем проносил и как нашли? Через какую проходную выходил, и чья стояла смена? А через забор нельзя было? Заседание суда превращалось в некую учебу хищений и обмен мнениями и опытом.

Председатель суда, обычно член партийного бюро цеха, читал протокол сурово и торжественно-обвинительно. Присутствующие внимали и запоминали – вторая смена просила рассказать во всех подробностях.

Нарушитель, уже лишенный премии, тринадцатой зарплаты и передвинутый с отпуском с лета на зиму, слушал равнодушно. Он прикидывал, что если в этом году пойдет в отпуск в декабре, а в следующем – в январе, все не так уж и плохо вырисовывается.

Хоть народу было много, но выступающих с осуждением не находилось. Предпочитали отмалчиваться. А чего там говорить, и так все ясно. Ждали приговора.

Товарищеский суд не баловал разнообразием наказания. Обычно выносил общественное порицание с опубликованием в печати.

Назавтра в заводской многотиражке выходила статья под рубрикой “Несунам – бой!” с описание как попался, где попался и что выносил. Методичка расходилась по всему предприятию.