- Я помню, это году в девяностом было, - сказал Васька. – Нашу часть на дезактивацию послали. Приезжаем в одну деревню - место красивейшее! Река, лес домики красивые, окна в резных наличниках – и никого! То есть, людей никого, зато кошек! Я никогда столько не видел! Да… И что удивительно, все сытые такие, гладкие, морды чуть не лоснятся!
Уже на окраине одного деда выловили. Старый уже, чуть ли не мохом покрытый. Чего, спрашиваем, не уехал? Он рукой махнул, дескать, а зачем? Годом раньше, годом позже… Не, всё правильно, какая ему разница-то? А чего это, спрашиваем, у вас кошек столько? А чего им, отвечает. Плодятся и плодятся. Это раньше, когда народ был, котят то топили, то закапывали, а сейчас же нету никого! А люди ушли – пришли… нет, сначала пришли не кошки. Сначала пришли крысы. А уже за ними – кошки. И начали этих крыс жрать. Их тоже расплодилось немеряно, только они днём по улицам не шляются. Всё правильно: что крысы, что кошки – одна шайка-лейка. Если бы жрать было нечего – ни те, ни другие не плодились бы. Все они как сорняки, всегда себе почву для жизни найдут, всегда приспособятся… Это же не люди.
- А что за место?
- От станции километров десять.
- От какой?
- Да уж не от железнодорожной! От САМОЙ, от чернобыльской. Красивые места! Жить да радоваться… Я как из армии демобилизовался и домой вернулся, с тех пор на кошек смотреть не могу. До того противно!
- А чего противного-то?
- Да не знаю я! Просто – не могу! Выворачивает всего, когда вижу их спокойные, наглые, сытые хари! Самые мерзкие животные!
